– Мы ужинали, – ответил мальчик.
– Ну потом, завтра… – Хурдину было неловко. Он сумку раскрыл. – Тут вот… Тут конфеты, книжку, может, почитаешь.
– Ки-ижка? – бросилась девочка к Хурдину и замерла, увидев в руках его красивую книжку с картинкою на обложке. – Мой ки-ижка, – подняла она молящие глаза.
И Хурдин ее успокоил:
– Тебе, тебе!
Девочка, прижав книгу к груди, на мгновение замерла, а потом затопотила вокруг стола.
– Мой ки-ижка, мой.
– Так книжки любит, – оправдал ее брат, провожая взглядом.
Кастрюльку с варениками он убрал за печку, к сладостям отнесся сдержанно, сказав: «Ленка погрызет», на яркую коробку с фломастерами глядел недоуменно, потом спросил:
– Карандаши?
– Фломастеры, – объяснил Хурдин. – Тоже рисовать. Давай бумагу. – И на принесенном листе почеркал фломастером.
Мальчик заметно крепился, но сдержать своего волнения не мог. Он провел синюю линию, а рядом зеленую, потом быстро нарисовал красный трактор и в небе солнце и синие облака. С трудом остановился и глянул на Хурдина с такой откровенной радостью, что Хурдину стало не по себе.
– Здорово! Лучше карандашей, – проговорил мальчик. – Спасибо. Дорогие, наверно.
– Да ничего, что ты… В городе сейчас все такими рисуют.
– У нас нет.
Между тем девочка, положив на кровать книжку, осторожно листала ее, негромко бормоча:
– Ехали медведи, на ве-исипеде. А за ними кот, задом напе-ёт.
– Она что, читает? – удивился Хурдин.
– Да нет, это так… – усмехнулся мальчик.
– Читаю, – услыхала его сестра. – Мой ки-ижка.
– Читаешь, читаешь, молодец!
Мальчик с фломастерами не мог расстаться, он перебирал их, яркую коробку трогал и говорил:
– Я буду не всегда ими. А когда чего-нибудь хорошее, чего-нибудь главное нарисовать. В школе. А может, и так. Школа ведь не скоро.
Увидев, что мальчик оттаял и уже не дичится его, Хурдин сказал:
– Вы, может, поедите вареники, они еще теплые? Пока свежие, а?
– Поедим, – улыбнулся мальчик. – Ленка! Вареники будем есть?
– Ва-еники будем… – согласно повторила девочка.
– Сейчас разогрею на сковороде.
Оставив фломастеры и бумагу, мальчик метнулся к печке, а потом в коридор, где газовая плита стояла, и через пять минут уже шкворчали на столе вареники, тонущие в масляной и каймачной жиже.
Ели ребята хорошо.
– Мы кашу все варим, – рассказывал мальчик.
– Са-адкую, – прижмурилась сестренка.
– Вареники, конечно, лучше, – похвалил он и, подумав, добавил: – Вот мамка придет, напишет заявление, колхоз нам корову продаст, в рассрочку.
– А прокормите?
– Прокормим. Косить еще долго можно, все лето. Будем кормить. Нам молоко нужное, – объяснил он. – Малышам. С молоком они не будут болеть.
Ребята ели, а Хурдин понемногу оглядывал их жилье. Хотя глядеть было особо не на что. Комната совсем пуста. В кухонке, за печкой, лишь кровать с ватным одеялом да какая-то одежонка на вешалке. Не на что было глядеть. Пододвинув к себе лист бумаги, Хурдин стал рисовать единственное, что умел, – самолеты. Они у него ловко получались. Один, а потом другой. Мальчик взглянул на рисованное и похвалил:
– Красиво.
А потом, убирая со стола, словно ненароком обмолвился:
– Я тоже самолет делаю.
– Самолет? – удивился Хурдин.
– Ну, не самолет, а такое… Буду летать. Такую штуку я делаю.
– Какую?
Хурдину стало любопытно. Что мог придумать этот мальчуган?
Мальчик включил свет в кухонке, за печкою. Хурдин пошел туда и тут же посмеялся над собой. Конечно же мальчик ничего не придумал. Это были обычные крылья, большие крылья из белых гусиных перьев.
