Одним из болезненно – дискуссионных в современном кавказоведении остается вопрос о горском «хищничестве» (набегах горцев на казачьи поселения). В.В. Дегоев в своей монографии выдвинул постулат, который касается признания экономической самодостаточности горских обществ[10]. Это, казалось бы, вполне невинное утверждение автора (со ссылкой на английского ученого Л. Мозера) фактически разрушает концепцию М.М. Блиева о набеговой системе как об одном из средств экономического выживания горцев, которую, как представляется, автор сам разделял, будучи соавтором М.М. Блиева в их прежней книге о Кавказской войне, основанной именно на этой концепции.
С середины 1980-х годов советское кавказоведение, как историческая наука в целом, вступило на путь преодоления ошибок и извращений периода «застоя», появились новые темы для исследования. Применительно к истории Российской империи, имперская перспектива оказалась достаточно новым подходом. Ранее история России представлялась преимущественно как история ее центра. Исследования же взаимоотношений с нерусскими подданными главным образом концентрировались вокруг проблемы экспансионизма: присоединения и завоевания. Серьезной попыткой преодолеть «русоцентристскую оптику» и дать общую картину истории России как многонациональной державы, являются исследования конца 90-х годов XX века.
Рассматривая научные изыскания постсоветского периода, сталкиваешься с проблемой чрезвычайной сложности переработки огромного и разнообразного потока информации, которая в них заложена. Разброс мнений и оценок действий российских властей в отношении горского населения Кавказа второй половины XIX века чрезвычайно велик: от тотальной негативации деятельности российской администрации в отношении горского населения Кавказа – до ее идеализации. Так, И.Е. Дунюшкин утверждает, что для основной массы горцев было характерно «отсутствие стремления к работе в промышленности и традиционное желание заниматься скотоводством»[11], что требовало от администрации края приложения немалых усилий по увеличению пастбищ. Этим тезисом автор вводит в заблуждение читателей. Если брать во внимание Терскую область, то здесь подавляющее большинство населения составляли чеченцы. Данный народ издавна отдавал предпочтение земледелию. Даже если бы чеченцы и захотели перейти к экстенсивному скотоводству, после Кавказской войны они бы не смогли это сделать, т. к. в ходе реформ царское правительство таким образом распределило земли, что их с трудом хватало на ведение земледелия и содержания нескольких голов рогатого скота. Скотоводство как раз в пореформенный период начало активно развиваться на территории Терского казачьего войска, где земля была в изобилии и сдавалась в аренду.
Несомненным достижением современного этапа исследований российско – горских взаимоотношений после завершения Кавказской войны является стремление к новому концептуальному освещению проблем, уже рассматривавшихся прежними поколениями историков; к расширению тематики исторических исследований. К числу новых тем, которые привлекли внимание современных авторов, можно отнести вопрос о степени влияния этно – конфессиональных, психо – ментальных особенностей горских народов на интеграционные возможности вновь присоединенных регионов, на уровень конфликтогенности в них. К концу 90-х годов современной историографии, по мнению московского культуролога О.Ю. Бессмертной, стали присущи два основных подхода – «русский» и «мусульманский». В результате в наши дни в «мусульманской» историографии можно встретить как точку зрения, что мусульманам всегда лучше жилось в России (по сравнению с их единоверцами в других мусульманских странах), так и точку зрения, что мусульман при царе угнетали, но им хорошо жилось при советской власти.
