– Как же так? – причитала Лисочка. – Убит? Он был таким живым еще утром… И вдруг убит? Такой замечательный человек! Клавдия Васильевна, я так любила Владимира Павловича! Мне так жалко его! Как же мы теперь будем жить?
– Да, Лисочка, я все знаю, Владимир Павлович тоже очень тебя любил. Он мне повторял постоянно: «Береги эту девочку, Клава. Ее нам Сам Бог послал». Ты успокойся, засни. Завтра станет полегче. Завтра мы все подумаем, что будем делать дальше…
А потом сама долго плакала на коленях у старой Никитишны. Но рыдала без причитаний, никому не решалась доверить страхи, что свивались в душе клубком.
После пяти утра усталость взяла свое. Клава вернулась в спальню, сцедила и вылила молоко – Мишка и Машка не должны принимать ее боли. Прислонилась к подушке – и юркнула в черную пустоту.
Глава 4. Женщина, которую я люблю, не плач.
Завещанье читали в офисе, расположенном на третьем этаже самого крупного банка Белозерского на Арбате. Клава сидела в черном, страшненькая, осунувшаяся, положив руку матери себе на колени. Глава юридического отдела Михаил Заболоцкий окинул взглядом малочисленную группу родственников и вскрыл конверт.
– «Я, Белозерский Владимир Павлович, – зазвучал его приглушенный, немного торжественный голос, – в здравом уме и ясной памяти, желая отблагодарить дорогих и близких людей, чьей любовью, заботой и дружбой был счастлив при жизни, завещаю:
Моей любимой тете Апраскиной Валентине Борисовне, заменившую мне мать в трудные годы детства – триста тысяч долларов и коттедж в Испании, на берегу Средиземного моря.
Ее детям, моим дорогим братьям, Василию Михайловичу Апраскину и Константину Михайловичу Апраскину – по двести тысяч долларов каждому.
Моим любимым племянникам Матвею Васильевичу и Жанне Константиновне Апраскиным – по сто тысяч долларов каждому.
Моей маленькой племяннице Марии Игоревне Особчук, чье будущее еще не определено – сто тысяч долларов и трехкомнатную квартиру в Москве.
Моему другу детства, бессменному телохранителю, не раз спасавшему меня от верной гибели, Василию Брониславовичу Купченко – двести тысяч долларов.
Бессменной управляющей моего дома Магдалине Никитичне Скороходовой – пятьдесят тысяч долларов.
На содержание моего брата Владислава Павловича Белозерского открыт отдельный счет, распоряжаться которым доверяю моей супруге Белозерской Клавдии Васильевне.
Весь оставшийся капитал в рублях, долларах и евро, которым буду владеть к моменту смерти, а также акции и ценные бумаги, банки в Москве, недвижимость в России и за рубежом, передаются в распоряжение Белозерской Клавдии Васильевны, чтоб она разделила их на четыре равные доли и оформила каждую четверть на себя и моих детей: Белозерского Станислава Владимировича, Белозерскую Анастасию Владимировну и Белозерского Михаила Владимировича.
Уточняю особо: моя первая жена, Полянская Ванда Станиславовна, как мать, отказавшаяся от детей в младенчестве, не получает ничего от меня и не имеет права наследования моего состояния после своих детей.
Опекуном над всеми детьми назначается Белозерская Клавдия Васильевна.
Закрытый конверт, прилагаемый к этому завещанию, прошу передать лично в руки Клавдии Васильевне».
Заболоцкий протянул через стол большой канцелярский конверт, на котором крупным почерком покойного было выведено: «Открой одна. 15 августа 2004 г.» Слезы навернулись на глаза, лица вокруг слились. Завещание было написано почти год назад, вскоре после рождения Мишеньки, и с тех пор не менялось. Даже события двух последних месяцев не заставили мужа усомниться в ее преданности семье.
