Михаил Заболоцкий и Павел Жданов будут вести твои финансовые и юридические дела, Василий Купченко и его команда сберегут дорогих мне людей во мне неподвластном будущем. Я с каждым договорился. Каждого знаю десятки лет, на каждого могу положиться за гранью бытия.
Тем не менее, я умру с гнетущей тревогой на сердце. Если б я мог все предвидеть, если б я был способен предостеречь детей от непредсказуемых ударов будущего! Если бы мне позволялось любить тебя вечно, Клава! Увы, семизначные цифры на банковских счетах еще никому не обеспечивали бессмертия.
Наоборот. Частенько они становятся причиной преждевременного ухода. За что, в таком случае, я борюсь? Зачем получаю все новые и новые прибыли, которыми никогда не сумею воспользоваться? Зачем перелопачиваю доллары, которые, может быть, поставят под угрозу твою жизнь? Жизнь Мишеньки, Настеньки, Стаса? Если б я мог вас оставить со спокойным сердцем… Если б я был уверен, что моя ненасытная страсть не причинит вреда…»
Письмо обрывалось на полуслове, как будто автор не находил оправдания делу всей жизни. Будто так и не решился произнести последнее «прощай»…
Клавдия аккуратно сложила листочки и спрятала во внутренний карман пиджака – ночью у нее будет время поплакать над ними.
Летний Арбат за окном плавился в ядовитом мареве дымящегося асфальта. Полуобнаженные матери вели за руки загорелых детей, ребятишки поспешно слизывали таящее мороженое. Стоянка перед фасадом забита плотно машинами, подъезжают новые, новые. На ступеньках банка толпа нервных испуганных вкладчиков. Входные двери закрыты со вчерашнего дня. Клавдия зябко поежилась, натянула рукава на кисти рук. Восемнадцать градусов – это норма в ЕГО кабинетах, дома и на работе. Вышла в приемную:
– Виктория Львовна, будьте добры, пригласите ко мне Жданова, Цукато и Заболоцкого.
– Павел Валерьянович, Роман Сергеевич, я хотела бы знать, смогут ли банки эффективно работать без Владимира Павловича? И найдется ли человек, который способен взять руководство на себя, действуя от моего имени?
Жданов, невысокий пятидесятилетний крепыш с округлым лицом, переходящим в Ленинский высокий лоб, уставился на наследницу с нескрываемым изумлением сквозь стекло роговых очков. Второй заместитель, Цукато, среднего роста, с удлиненным носатым фейсом и седой шевелюрой, облек его молчание во фразу:
– Мы получили четкие инструкции от Владимира Павловича, какие меры обязаны предпринять после его ухода. Не думаю, что иные действия, как бы они ни казались заманчивы, приведут к лучшим результатам.
Клавдия сжала губы:
– В последнее время, мой муж склонялся к перемене первоначальных решений. Он часто обсуждал со мной стабилизацию экономического положения в России. Надеялся на сохранения дела своей жизни, на передачу детям и внукам.
– В России невозможно серьезно рассчитывать на длительную стабилизацию. Каждый новый Президент может принести с собой новую идеологию и новую экономическую политику. – Жданов выразил свое мнение, но в глазах загорелся интерес. Со все возрастающим любопытством рассматривал он молодую вдову, мерзнвшую под напором кондиционера.
– И все же? – Теперь Белозерская обращалась лично к нему.
– Банки работать, конечно, смогли бы… – неуверенно продолжил первый заместитель. – Дело налажено хорошо, совет директоров действует согласованно, я мог бы заниматься общим руководством, как делал это не раз во время отлучек Владимира Павловича. Если бы не некоторые обстоятельства…
