– Михаил Сергеевич, с точки зрения закона, мы обязаны начинать выплаты с сегодняшнего дня? Мы можем открыть кассы через несколько дней или передать свои обязательства покупателям?
– С точки зрения закона и здравого смысла, наследник обязан, как минимум, пересчитать свое имущество и войти в курс дела. Переоформление документов на ваше имя, опять же, потребует времени. Что касается обязательств по выплатам, они безусловно будут переданы покупателям – в этом весь смысл сделки. Свидетельство о смерти мужа вы не получили?
– Сначала надо съездить на Петровку, получить справку.
– Не беспокойтесь, Клавдия Васильевна. Я подготовлю доверенность на свое имя и сделаю все.
– Кроме того, выделите людей для организации похорон и поминок. Я уже обратилась в агентство «Ритуал», с ним согласуйте.
– На каком кладбище?
– Владимир Павлович не однажды мне повторял, что не хочет лежать в сырой холодной земле. Что горячий костер, который мгновенно освободит его душу, предпочтительней. Я обязана выполнить его волю.
– Безусловно. Будут еще указания?
– Держите меня в курсе событий, я всегда на связи. Павел Валерьянович, Роман Сергеевич, начните ревизии немедленно. Я хотела бы знать разницу между имеющимся на данный момент налом, ожидаемыми поступлениями на ближайшие три недели, и общей суммой вкладов наших клиентов. Надеюсь, не все они будут востребованы, но надо готовиться к худшему. Когда я смогу получить предварительные данные по каждому банку?
– Часа через два. Более точный отчет – к концу дня. Что мне ответить по факсам?
– Накиньте по двадцать миллионов и начинайте предварительный торг. Встретимся вечером в этом кабинете, позже я назначу точное время. И вот еще что. Пока ведется следствие, Купченко и его люди получают чрезвычайные полномочия. Они вправе просматривать любые бумаги, любой компьютер, любой кабинет, задавать любому служащему любые вопросы. Кроме того, будут приходить оперативники из милиции. Объясните это коллегам. Надеюсь на общее понимание и содействие следствию.
– Ясненько-понятненько…
Заместители вышли из кабинета в состоянии глубокой задумчивости. Они не были готовы к такому повороту событий, борьба за банки Белозерского не входила в их жизненные планы.
– Похоже, мы влипли, – произнес Жданов, когда глава юридического отдела Заболоцкий свернул в свой коридор.
– Похоже, ты влип, мой друг. Я не давал обещаний прыгать на задних лапках на поводке у дамочки, – Цукато брезгливо поморщился.
– Уйдешь?
– Покуда не поздно. Сегодня в развале банков обвиняют смерть Владимира, а через две недели станут обвинять нас с тобой. Не справились в критической ситуации, не доказали высокий профессонализм.. Кому тогда будем нужны?
– В самом деле… Кому мы еще нужны, кроме этой дамочки и его детей? За что нам Владимир платил?
– Владимир подмял нас под себя! Вспомни март девяносто третьего. Если бы не тот случай, банкиром был бы я.
– До сих пор свербит?
– А ты сам простил?
– А ты, друг, вспомни другое. Владимир разорялся дважды, в девяносто шестом и в девяносто восьмом, и дважды всплывал на поверхность. Кто мешал нам с тобой соорудить легкий плот и пуститься в автономное плаванье? Молчишь? А я полагаю, якорь нам мешал. Якорь из отчислений, которые мы получали регулярно и в полной мере, несмотря на его банкротства и финансовую неразбериху в стране.
В замах – гарантированно и без риска. В банкирах получишь поболее, но можно и пулю схлопотать. Так и вышло. Ты всегда это знал, потому не высовывался.
