Развернулся и вышел, так не сумев облечь признание в более конкретную форму. Или, быть может, вспомнив, что вдове, только что вернувшейся с кладбища, вроде, несвоевременно раскрывать тайны пылкого сердца.
Девушка невольно обернулась в сторону спальни. Судя по удивлению, застывшему на лице, она ничего не знала.
Молниеносным движением, сыщик вернул зеркало в исходное положение, двинул кресло к стене. Когда минуты через три Клава вошла в комнату, он якобы так увлекся просмотром альбомов, что будто бы не заметил ее появления.
– Ну вот, – огорченно произнесла девушка, присаживаясь на край кровати, – детей не отправила. До сих пор не могу понять, правильно я поступила или нет?
– Не отправили? Почему?
Вопрос был задан не токмо из вежливости. (Далеко не каждый способен произнести с милой беспардонностью сказочного короля: «Я все знаю, дочка, я подслушивал».) Адвокату вдруг захотелось еще раз услышать эту историю в интерпретации Клавдии, проникнуться ее отношеньями с людьми, которых только что наблюдал. Каждый из них был по-своему близок с семьей Белозерских, каждый мог иметь интерес в тайной игре, каждый мог вести свою партию.
– Клавдия Васильевна, у меня появилась идея…
Девушка слушала и улыбалась, откинувшись на вытянутых за спиной руках, задумка ей нравилось. Теперь он ее видел девочкой на черноморском песочке, озорной и забавной, смакующей удовольствие от предстоящего приключения на пару с приезжим мальчишкой, с которым только что познакомилась. Теперь она доверялась ему, озорному, отчаянному, находчивому…
Новый звонок телефона разрушил иллюзии.
– Абрам Самуилович! Какая приятная неожиданность!.. – Клавдия резко встала и отвернулась к окну, скрывая лицо, голос журчал кокетливо и капризно. – Всего через полчаса? Мой милый, хороший Абрам Самуилович, так не бывает! Женщина не умеет собираться за полчаса!.. Ну, если загримируют… И причешут? А вы это точно знаете? А какое платье надеть? У меня есть длинное черное, будет смотреться эффектно с красными камнями!
Клава уже бегала по квартире, раскрывая шкафы и ящики. На секунду прикрыв микрофон пальчиком, извинилась перед сыщиком, тот направился в сторону двери.
– Рубины нескромно? – доносилось из дальних комнат. – А что вы посоветуете? Абрам Самуилович, я так волнуюсь! Я так хочу вам понравиться!
«О, женщины, коварство ваше имя!» Минуя телохранителя за дверью и охранника дома в будке, сыщик вышел на улицу, наслаждаясь горячим июньским воздухом. Сел в машину, завел мотор… Мотор выключил. Ему вдруг мучительно захотелось поглядеть на нее еще раз.
Минут через двадцать к воротам подъехал бесконечно растянутый лимузин, слепящий небесной лазурью. Из машины извлекся столь же бесконечный секьюрити и встал перпендикуляром у пассажирской двери. Клавдия вышла не сразу, в строгом черном платье, с новым хитрым узлом на затылке, украшенным крупной серебряной заколкой. Аристократическая походка, высокая грация шеи и нежная улыбка женщины, утомленной разлукой. Геннадий проводил свою королеву до дверцы машины, помог присесть, поддерживая под локоток. В белоснежном салоне мелькнуло лицо старика, целующего надушенную ладошку…
И ему тоже, до боли в деснах, захотелось поцеловать ее…
А пришлось ехать в офис, созывать команду, одних отправлять в Снегирев, других в Волгоград. Прошли те времена, когда Беркутов работал в одиночку. Теперь при необходимости он привлекал к расследованиям сыскарей из агентства «Твое право», где заправлял отец Петр Ильич Беркутов, полковник милиции в отставке.
