Царевна прижала руку к животу. Казалось, что его урчание слышат все.
Когда она в последний раз ела? Еще дома, до того, как к ней пришла царица.
В дороге тоже не ела, лишь пила - тошнило от страха и неизвестности. Желудок скручивали тоска и обида, поскольку с ней опять обошлись как с вещью. И ведь ничего не поделаешь, как бы она ни возмущалась, решение отправить ее в монастырь переломить не смогла бы.
Хоть беги.
И побежала бы, если бы знала, куда. Грядущая зима не оставляла выбора.
«Это тебе не в стоге сена валяться, покусывая соломинку, зная наперед, что дома ждет вкусный обед».
Дом... У нее, оказывается, был дом, а она обижалась и даже злилась на отца.
Как только царевна поняла, что должна уехать, хотела было уговорить няньку взять ее с собой к родне, лишь бы не расставаться, а Мякиня рассудила иначе - вызвалась сопровождать в монастырь.
«Чудо? Самопожертвование ради чужой, по сути, девочки?»
Да. Тогда она так думала. И смотрела на Мякиню влюбленными глазами. Хорошо, что не прыгнула из благодарности на шею.
Теперь–то понятно, почему та вызвалась...
Царевна вздохнула и огляделась.
Столы стояли буквой «П»: по длинным сторонам сидели воспитанники (их выдавала серая одежда), в центре монахини. Взгляд настоятельницы скользнул по лицу царевны равнодушно, что принесло ей еще большую волну огорчения.
- Иди, поищи себе местечко, а я сяду на привычное, - Лилия подпихнула царевну плечом, оставляя ее на произвол судьбы.
Найти «местечко» оказалось не так просто.
- Куда?! – зашипела незнакомка, стоило занести ногу, чтобы усесться на скамью рядом с ней.
- А ну, брысь отсюда, - поддакнула ее соседка, специально пододвигаясь так, чтобы занять то место, куда метила царевна.
Так и стояла бы Стелла, от растерянности, как цапля, поджав ногу, если бы ее не окликнули.
- Эй, новенькая! Иди сюда! Здесь свободно!
Рыжий, невозможно рыжий парень похлопал ладонью рядом с собой и улыбнулся во весь рот.
- Кто они? – царевна сунула ложку в подгоревшую кашу.
«Эх, не уследила старушка! – вздохнула Стелла и сама себе ответила: - А нечего было опаздывать».
- Эти-то? Местные красавицы, - рыжий вытер рот рукавом. - Стрела и Осока. Ты на место Ветра целилась, вот они и взвились. Кстати, я – Змей.
Царевна скосила глаза. И вовсе сосед не был похож на змея – мосластое, совершенно негибкое тело, здоровенные кулаки со сбитыми костяшками, нос картошкой, губы варениками. Крупно вьющиеся, непослушные волосы закрывают пол-лица, отчего Змей время от времени встряхивает, словно норовистый жеребец, головой.
Рядом хихикнули.
- Рыжий Свин он.
- Хряк.
- Дикий Вепрь… - произнесший последнее получил удар кулаком по ребрам, для чего Змею пришлось приподняться. Царевна оказалась у него подмышкой, что окончательно испортило аппетит. Она отодвинула от себя тарелку.
- Можно я съем? – Змей поднес кулак ко рту и лизнул выступившую на старой ссадине кровь.
- Ешь, - кивнула царевна, отворачиваясь от довольного соседа в другую сторону. И наткнулась на заинтересованный взгляд, который с пристрастием изучал ее зардевшееся лицо.
У двери стоял юноша. Он был строен, невысок, гибок и имел загадочные миндалевидные глаза. Иссиня-черные волосы, легко рассыпающиеся на мелкие спиральки, придавали хозяину романтичный вид.
«Эдакий поэт-страдалец. Вот ему бы точно подошло имя Змей, - подумала Стелла, отмечая плавность в движении руки, зарывающейся в вихры, в повороте головы, даже в улыбке, что появилась и тут же погасла. - Но, увы, оно досталось Рыжему Свину».
