пропустить, когда забирать приедут. Умерла наша Ниночка ещё до рассвета.
Не ошиблась я… Санитаров дождалась, тронула её ладошкой, перекрестила…
Эх! Великие актрисы рождаются раз в столетие, а такие души, бескорыстные и
светлые, того реже.
Михаил сидел серый. Не было сил даже плакать.
– Хоронят её послезавтра в полдень. Мэр выделил достойное место.
Опомнились! Вот адрес… И ещё… Нина Георгиевна для вас видеокассету оставила. «Лично в руки». Там в самом начале завещание записано. Вы о нем ничего не знаете, Миша. Неважно уже. Это она придумала для подстраховки, чтобы
не сказали, что силой принудили. Всё предусмотрела! Ей уже позже мысль пришла на дом нотариуса вызвать. С ним официальное завещание, как положено, и составила. По закону и при свидетелях. А на кассете… Она вам что-то долго
наговаривала. Меня выйти попросила. Сказала, личное. Кассета у её адвоката.
Вот визитка. Он велел сразу после похорон зайти. Побоялась я за вас… Не
стала звонить. Думаю, приедет… Горячий ведь, дров наломает… На ночь глядя
все равно ничего не изменишь, а утро оно всегда мудренее.
Помолчали. Прощаясь, Ирина сказала:
– А пари своё она выиграла. Она всегда их выигрывала. Но это последнее… Так надеялась проиграть…
Собрание или таежный инцидент
Этот несерьезный, но повлекший серьезные последствия для некоторых товарищей «лингвистически некорректный» инцидент действительно имел
место произойти на одной из строек БАМа, в начале постперестроечного перио-да. Ну, может, не совсем именно так, но…
Заместитель таежного леспромхоза Виктор Григорьевич Синельников, устало придя с работы домой, как всегда делился своими проблемами с молодой женой Элиной. Предприятию исполнялось 15 лет и помимо желанных
сторон события – таких, как премии, банкет и раздача наград – ожидались и не
совсем приятные в лице высоких представителей центрального руководства.
– Подумать только, – говорил зам с полным ртом, потрясая вилкой. –
Аж из самой столицы притащится начальство! Прохоров вызвал меня сегодня и
говорит: «Григорич! Я дам указания по устройству людей, а ты уж обеспечь выступающих. Минимум две штуки. Приезжие шишки хотят услышать глас народа, простых, так сказать, рабочих. Выполняй!» Слова не дал вставить!
Элина ласково обняла мужа.
– Так назначь кого-нибудь, пусть выступят.
Виктор раздраженно отстранился.
–Ты понимаешь, что говоришь? Ты хоть когда-нибудь на одном собра-нии была? Там, если в сказанном предложении два слова не матерных попадут-ся, считай, повезло! Да у нас народ без мата не встает и не ложится! Реверансы
друг перед другом класть не приучены. Работяги они. Не артисты! Ну, как это
приезжим интеллигентам объяснить! Ведь не поймут! Уши-то у них не то, что
наши. Что делать, ума не приложу! Да и выступать со сцены народ не очень
рвется. Я уже пробовал сегодня кое-кого уговорить. Все только посылают.
– А ты бутылку пообещай, – подсказала с улыбкой Элина.
– Эх, душа моя! Если пройдет слух, что за выступление бутылка полагается, то сцену оцепить придется – столько желающих набежит. Вот как с их
«французским» быть?
– Сам напиши речи. На бумажках. Читать-то они умеют.
– А что! Дельно говоришь, жена! Чтецов только надо побезопасней выбрать. Виктор прижал к себе Элину и первый раз за сутки улыбнулся.
На следующий день после обеда в кабинете зама уже сидели вы-званные посыльным кандидаты в ораторы, и Синельников проводил с ними
