Кирилл видел блеск глаз и слышал нервное дрожание голоса от едва сдерживаемых слёз. Он и сам готов был заплакать. Хотя нет, кричать от невыносимой боли, разрывающей сердце.
— Один поцелуй, — прошептал парень. — Последний.
Девушка покачала головой.
— Я чужая невеста…
Разомкнул объятья. Несколько секунд она бессознательно всё ещё продолжала прижиматься к нему, а потом отстранившись, резко отвернулась. Однако Кирилл заметил, как по щекам одна другой скатились слезинки.
Чтобы не мучиться, Кирилл направился к бару. Усевшись спиной к танцполу, заказал себе выпить. Он опрокидывал одну рюмку за другой, а боль под рёбрами всё не утихала, сделалось ещё хуже. Стало тошнить. Организм, не привычный к алкоголю, отказывался его принимать. Расплатившись, встал и отправился в сторону уборной.
— Эй, малый! Туда сейчас лучше не ходить, — кто-то из присутствующих попытался остановить Кирилла. Но было поздно. С силой рванув дверь, он шагнул вовнутрь.
Время остановилось. Специфические звуки и запах, разносившиеся по помещению, не давали возможности найти другое объяснение происходящему. Действительность Кирилла оглушила, невидимым кулаком больно ударила в живот. Он задохнулся тяжёлым воздухом с приличным количеством ароматизаторов. Спиной к вошедшему напротив входа, с полуспущенными штанами, стоял Корсаков. Гадать, чем он занимался, не приходилось. Громкие стоны удовольствия раздавались практически в унисон. От резкого толчка длинная чёрная прядь взметнулась вверх и накрыла плечо Григория.
Позади с грохотом захлопнулась дверь, но никто из присутствующих этого и не заметил. Не видя ничего перед собой, Кирилл, сжав кулаки, шагнул вперёд.
— Какая ты сволочь, Корсаков! Я тебя ненавижу!
15. Глава 12
В первую минуту Кириллу показалось, что парочка, уединившаяся в мужском туалете, занимается любовью. Но нет. Любовью можно заниматься с тем, кому отдал сердце и душу. Корсаков же просто удовлетворял плотские потребности. Девушкой в объятьях распутного парня, оказалась не его невестой, а буквально ещё двадцать минут назад активно липнувшей к Киру фотомоделью — Люба.
На резкий звук голоса Кирилла Григорий обернулся. Разглядев вторгшегося в интимный тет-а-тет молодого человека, скривился. Неторопливо завершил начатое: снял презерватив и не глядя, метко и технично, забросил его в мусорную корзину; подтянул боксеры, джинсы и с вызовом развернувшись, уставился на Кирилла.
А вот Люба смутилась. Торопливо натянув трусики, брючки, одёрнула водолазку.
— Кир… — начала было она, робея.
Но Кирилл взглянул на неё так, что она, осекшись, стушевалась. Пытаясь скрыть смущение, отвернулась, заглянула в зеркало и невольно ахнула: макияж безвозвратно испорчен. Отчего-то профессиональная косметика сдала сбой. Вид у девушки ещё тот: лихорадочно-красные щёки, припухшие от безудержных поцелуев губы с ободком смазанной помады, под глазами «очки панды» от размазавшейся туши, длинные, блестящие волосы беспорядочно всклокочены. Одним словом, — позорище. Сейчас она выглядела не «глянцевой» красавицей, а потасканной гулящей девкой.
Не сдержавшись, обречённо вздохнула.
«Как сейчас на меня мог отреагировать Кирилл? Я никогда себя не простила бы, если упустила красавчика. Благо парень оказался других интересов».
Снова тяжело вздохнула, покосившись на молодых людей, стоявших в ожидании друг напротив друга, словно петушки-недоросли — у кого первого сдадут нервы. Открыла кран и, оторвав бумажное полотенце, намочила одну половину. Аккуратными, неторопливыми движениями принялась вытирать следы вакханалии на лице.
