– Ужин еще не готов?
Ровный, ничего не выражающий голос Андрея заставляет меня слегка вздрогнуть. Развернувшись к нему лицом, я с облегчением замечаю, что вокруг рта нет глубоких жестких складок, и что в холодных голубых глазах не блестит сталь.
Он в хорошем настроении.
– Через пятнадцать минут, – говорю я.
Он оглядывает кастрюлю на плите, морщится при виде моего передника и кивает.
– Я в душ.
Звук шагов в коридоре, в ванной шумит вода и я, наконец, кладу половник. Облегченно думаю о том, что не поленилась сегодня перед выходом на работу протереть зеркало и раковину в ванной.
Неожиданно ощущаю резкую боль в руках. На ладонях остаются синюшные вдавленные полосы в тех местах, где твердые жестяные края половника врезались в кожу. Что ж, они быстро пройдут.
За то время, пока Андрей принимает душ, я накрываю на стол, а потом поднимаюсь к себе в спальню.
У нас двухуровневая квартира, с небольшой винтовой лестницей. На первом этаже располагается кухня, гостевая комната и кабинет Андрея, который часто использовался им как спальня. На втором этаже – вторая спальня, библиотека и большая ванная с огромным джакузи. Я ненавижу эту комнату, всю стерильно-белую с яркой синеватой люстрой, разбрызгивающей больничный свет.
Поднявшись к себе, достаю из нижнего ящика стола томик шекспировских пьес, смотрю на белые конверты, и внезапно думаю, что я скажу Андрею, если он однажды найдет эти письма?
Коснувшись писем кончиками пальцев, я застываю на мгновение, а потом задвигаю ящик.
***
– Итак, лирика в поэзии зарубежных писателей. Лирические стихи. Мы знаем их великое множество. Мастерство слова, завораживающая магия рифм и выверенная стройность строфы действует совершенно особым образом на наше восприятие. Через иносказательность, чувство автора передается настолько точно, что мы, читатели, начинаем ощущать те же эмоции, что вложены в текст. Удивительным образом поэтам удается транслировать отголоски своих чувств через века нам, людям другого времени. Не это ли волшебство?
В классе стоит благоговейная тишина. Я слегка улыбаюсь, эту тему любят все мои ученики, потому что невозможно оставаться равнодушным к лирике зарубежных поэтов.
Десятиклассники, пожалуй, самые любимые мои ученики. Они дружные, спокойные, умеют друг друга слушать и рассуждать, спорить. Неуспевающих среди них совсем мало, на последней парте лишь Петрунин Яков сидит, вальяжно облокотившись на соседний стул. Но так, как все остальные включены в работу, до него никому нет дела.
Мягко поднимается рука. Я киваю Милановскому Артему, и он поднимается со своего места.
– Мария Викторовна, предполагаю, что чувство поэта бывает таким сильным, что само просится в слова. Именно поэтому мы и ощущаем то самое волшебство, о котором вы говорите.
Слегка киваю.
– Лучше не скажешь.
– Тогда верно ли предположение, что магия поэзии действует лишь на тех людей, кто знаком с чувствами и ситуациями, описанными в произведении?
Задумываюсь на мгновение.
– Соглашусь с тобой не в полной мере. Нас трогает то, что нами изведано и что нам знакомо, но это не значит, что поэзия не найдет отклик даже в самой черствой и разочарованной душе. Литература призывает нас задуматься над некоторыми вещами, она учит нас, в том числе и чувствам.
Задумчивая улыбка достигает глаз Артема, и меня посещает странное ощущение. Я не могу отвести от него взгляд. Всегда предельно собранный, спокойный, уверенный в себе Милановский внезапно открывается для меня с совершенно другой стороны. Будто приподнялась завеса, за которой прячется ранимая и нежная душа, сама суть человека.
