– Эй, вы! Сволочи! – заорал он.
Потом снова проверил мобильник. Нет сети. Проигнорировав уведомление, Майкл прокрутил телефонную книгу до номера Люка и щелкнул по иконке звонка. Из динамика раздался резкий писк, на экране высветилось «Нет связи».
Тогда он нашарил рацию, включил ее и снова прокричал в микрофон имена друзей. Еще ему смутно помнился тот незнакомый голос.
– Дэйви? Эй, Дэйви!
Ответом послужило лишь слабое потрескивание.
Ужасно хотелось пить, язык словно бы превратился в наждак. Может, они хотя бы оставили ему воды? Майкл слегка приподнял голову, больше высота гроба не позволяла. Приметив блеск бутылки, потянулся за ней. «Фэймос граус».
Разочарованный, он сорвал с горлышка обертку, отвинтил крышечку и сделал глоток. Какое-то мгновение спиртное ощущалось во рту сущим бальзамом, однако уже в следующее обернулось пламенем, обжегшим сначала глотку, а затем пищевод. Правда, потом ему немного полегчало. Майкл сделал еще глоток, после которого снова почувствовал себя получше. Напоследок хлебнув виски как следует, он завинтил бутылку.
И закрыл глаза. Головная боль вроде бы немного утихла. Да и в туалет тоже хотелось не так сильно.
– Сволочи… – простонал он.
Эшли походила на привидение. Длинные каштановые волосы обрамляли лицо – такое же бледное, как и у пациентов, лежавших на койках в палате у нее за спиной и окруженных сущим лесом капельниц, аппаратов искусственной вентиляции легких и мониторов. Молодая женщина стояла, прислонившись к стойке сестринского поста в реанимационном отделении Суссекской окружной больницы. И в своей беспомощности она казалась Марку еще даже прекраснее обычного.
Одуревший после бессонной ночи, в стильном костюме и безупречно чистых черных туфлях от «Гуччи», он подошел к Эшли и крепко обнял ее. Взгляд его блуждал вокруг: торговый автомат, фонтанчик с питьевой водой, таксофон под навесом из оргстекла. В больницах ему неизменно было не по себе. С тех самых пор, как он пришел однажды навестить отца после инфаркта, едва не обернувшегося летальным исходом, увидел, что некогда очень сильный мужчина выглядит теперь таким немощным, таким чертовски жалким и бесполезным, – и испугался. Так что сейчас Марк сжимал Эшли в объятиях не только ради того, чтобы утешить девушку: ему надо было хоть немного успокоиться и самому. Недалеко от ее головы на зеленом компьютерном экране мерцал курсор.
– О наконец-то, Марк! Слава богу, ты здесь! – Она вцепилась в него, словно в одинокую мачту посреди бушующего океана.
Одна медсестра разговаривала по телефону – судя по всему, с родственником какого-то пациента реанимации, – а другая сидела за стойкой, совсем близко от них, и что-то печатала на клавиатуре.
– Это ужасно, – проговорил Марк. – Просто уму непостижимо!
Эшли кивнула, сглотнув комок в горле.
– Если бы ты не отправился на встречу в Лидс, то и сам оказался бы…
– Вот именно. Я постоянно думаю об этом. Как Джош?
Ее волосы пахли шампунем, а дыхание самую малость отдавало чесноком – последнее, впрочем, Марк едва ли замечал. Вчера вечером Эшли устроила девичник в каком-то итальянском ресторанчике.
– Плохо. С ним Зои.
Проследив за пальцем Эшли, Марк увидел через несколько коек, среди гула и постукивания аппаратов искусственной вентиляции легких и перемигивающихся цифрами мониторов, в дальнем конце палаты, жену Джоша, пристроившуюся на стуле. Она была одета в белую футболку, курточку от спортивного костюма и брюки-багги. Женщина сидела понурившись, всклокоченные белокурые локоны закрывали ее лицо.
