– Ну-ка, успокойся!
– Да мама же! – вопил Сережка, выкручиваясь. – Этот гад, паразит чертов, опрокинул горшок с кактусом на мою приставку! Все землей засыпал.
– Прекрати ругаться, – она легонько шлепнула по его мокрым, ускользающим губам. – Сейчас я все уберу.
Но мальчик не желал успокаиваться. Метнув в Данила полный ненависти взгляд, он проорал:
– Какой козел тут клубков накидал? Рыжий разыг- рался и начал с ума сходить.
Не выпуская сына, Даша примиряюще проговорила:
– Это я – козел. Это я их тут оставила. Недодумалась, ты уж прости.
– Да?! А если внутрь земля попала? Ты же мне в жизни новую не купишь!
– Я все почищу, – негромко сказал Данил. – Вскрою и уберу всю землю.
– Как будто ты умеешь! – презрительно процедил Сережка, глядя перед собой.
Он с первой минуты стал говорить Данилу «ты», но получалось не доверительно, а пренебрежительно. Дашу это коробило, однако, глядя в наивные глаза этого взрослого человека, трудно было представить, что кто-то может обратиться к нему иначе.
– Я умею, – спокойно ответил Данил и, взяв с журнального столика газету, расстелил на полу возле окна. Осторожно приподняв аппаратик для игр, он ссыпал с нее землю и легонько потряс. Потом оглянулся на Дашу: – Где можно…
– Иди на кухню, я сейчас принесу инструменты. У отца их было полно…
Отыскав в кладовке знакомую коробочку с маленькими отвертками, пинцетами и прочим, Даша торжественно поставила ее перед Данилом. Не испытав ни малейшего замешательства, тот выбрал нужную отвертку и принялся уверенно откручивать блестящие шурупы.
«Ух ты, как ловко! – восхитилась Даша, наблюдая за ним. – Видно, он занимался этим тысячу раз».
– А ты не посмотришь потом наш плеер? – осторожно спросила она. – Что-то цвет иногда пропадает.
Не прекращая работы, Данил согласно кивнул:
– Посмотрю.
«Ничего себе! – подумала Даша, на цыпочках выходя из кухни. – Если он с этим справится, ему просто цены нет!»
Она смела всю землю обратно в горшок и, осмотрев корни несчастного кактуса, который и так не хотел расти, воткнула его туда же. Презрительный взгляд Рыжего покалывал макушку, но Даша все еще сердилась на кота, который, даже не будучи черным, ухитрялся то и дело вносить разлад в их жизнь.
– Для тебя я достала эти клубки, да? Паразит чертов, – повторила она слова сына, который умывался в ванной и не мог слышать.
Обернувшись, она убедилась, что кот пропустил слова мимо ушей; как поступал всякий раз, когда ему выговаривали за провинность. В такие минуты у него случались приступы чистоплотности, и Рыжий принимался вылизываться так тщательно, будто надеялся стать блондином.
– Паразит, – подтвердила Даша и с неохотой взялась за тряпку.
Протирая подоконник, она глянула в окно и жалобно воскликнула:
– Только не это!
У подъезда стояла черная «Волга» Федора. Он с язвительной усмешкой заявлял, будто ездит на этой машине, чтобы поддержать российский бизнес. Не слушая его, Даша мрачно думала: «Да плевать тебе на всех российских бизнесменов, кроме себя самого! Кому бы рассказывал…»
Пока она обреченно тащилась к входной двери, в мыслях, тесня друг друга, пробегали черные волны. Одна из них накатывала упреком, что Даша не удосужилась даже поставить Федора в известность, уехав на похороны. А другая поддразнивала: «Ну, объясни ему, объясни, что это за мужик сидит у тебя на кухне в спортивных трусах?» Зато третья обдавала холодным безразличием: «Да не все ли равно, что подумает о тебе это ничтожество? Не считаешь же ты, что он тебе верен? Смешно даже думать об этом!»
