Отвлекшись от воспоминаний, она с подозрением посмотрела на Данила. Он слушал очень внимательно, но это еще не значило, что он все понимал.
«А может, и понимает, – неуверенно подумала Даша. – С Сережкой же я всегда разговариваю на равных…»
Она шагнула к нему и взялась за подушку:
– Давай я уберу в кладовку.
Выпустив пухлые уголки, Данил вдруг обнял ее вместе с подушкой. Не испытав ничего, кроме удивления, Даша спросила:
– Что это ты собираешься сделать?
– Не знаю, – в его голосе не слышалось ни малейшего лукавства.
Даше тотчас припомнилась слышанная когда-то история о деревенском дурачке, обладавшем фантастической мужской силой.
«Обрадовалась! – пристыдила она себя. – Не с рождения же он был дурачком. Да и не дурачок он вовсе… Это у него шок. Такое проходит».
– Пусти меня, – спокойно попросила Даша. – Пойдем лучше яичницу пожарим.
Он охотно разжал руки, но Даша тотчас нагрузила его одеялами и повела к кладовке, спрятавшейся в углу коридора рядом с ванной. Открыв дверь в теплый полумрак, она наставительно проговорила:
– Будешь убирать постель сюда. Видишь полку? Давай складывай все.
– Они не влезают, – жалобно отозвался Данил из темноты.
– Потому что ты поперек положил…
Перехватив стопку, она оттеснила его и уложила все как надо. Он наблюдал поверх ее плеча, не сдвинувшись с места, и Даша внезапно ощутила, как от его близости по ее коже пробежала мелкая теплая волна.
«Пора повидаться с Федором как следует, – подумала она с неудовольствием. – Похоже, я уже на пределе…»
Эти свидания никогда не доставляли ей особой радости, но природа требовала своего, и к тому же Федор не был женат. Хотя в последние десять лет Даша и считала себя самостоятельной женщиной, забота о том, что у ее сына должен быть отец, неустанно подтачивала ее, как настырный жучок. Главным образом потому, что Даша не представляла, как прожила бы без своего отца. О матери она никогда не думала.
До ее представлений о настоящем отце Федор никак не дотягивал, и потому Даша всякий раз увиливала от свидания с ним, но наотрез не отказывала, ведь другого на примете не было. К тому же как раз он и руководил той фирмой «Досуг», где Даша работала. До сих пор Федор ни разу даже не намекал, что она – в его власти, но сама Даша постоянно помнила о том, что необременительный возлюбленный вполне может пустить ее по миру.
– От тебя пахнет яблоком, – тихо сказал Данил.
– Правда? Ну не знаю… Тебе нравится?
– Я люблю яблоки.
– Ладно, куплю, – вздохнула Даша. – Вам обоим нужны витамины.
Он обиженно напомнил:
– А шарики?
– Какие… Ах да, шарики… Хорошо, как-нибудь.
Ее вдруг осенило, и, схватив Данила за руку, она потащила его в комнату. На всякий случай, накинув длинный халат – желтый, украшенный прозрачными морскими травами бирюзового цвета, – Даша забралась на стул и вытащила из верхнего отделения шифоньера мешок с вязальными нитками.
– Смотри! – не скрывая ликования, воскликнула она и высыпала разноцветные клубки прямо на ковер.
У Данила восхищенно округлились глаза, а губы медленно приоткрылись. Не веря себе, он опустился на колени и огладил сразу все шерстяные шарики одним широким движением. Встретившись с его сияющим взглядом, Даша поежилась от сожаления, холодком пробежавшего по телу: «Как мало ему нужно для счастья… Может, так и должно быть? Я уже так не умею». Внезапно ей стало так жаль себя, – отягощенную бесконечными делами и заботами, – что она едва не расплакалась. Не пожалев красивого халата, подаренного Федором, она села рядом с Данилом, чувствуя, как ворсинки ковра покалывают через тонкий шелк.
