– Хорошо здесь, – вдруг раздался откуда-то сбоку голос Ивана. – Если бы не зима…
Григорий повернул голову. Рядом с крыльцом, под кустом смородины, стояло плетенное кресло. На нем и сидел Иван.
– Принес, когда соседи уезжали. Не потащат же они это старье в город. Да и зачем? Там купят, – перехватив вопросительный взгляд Григория, пояснил Иван.
– Вы меня извините, но сами-то вы как здесь оказались? Кем будете? Если не секрет.
Иван усмехнулся.
– Служил неподалеку военным спецом. Не похоже? Одичал уже. Поговорить толком не с кем. Телевизор не смотрю, книг не читаю. Отвык. Вот и нахватался местного говора. А сам-то я издалека. Два университета окончил. Диссертацию написал. А что с того? Веришь, в первое время, как здесь оказался, думал, помру с тоски. А потом ничего. Прижился. Нашлась одна женщина. Отмыла, прикормила, обогрела. Если бы не она, совсем бы пропал. Пить начал. Да что говорить. Все, как у всех. Вот умерла она. Остались собаки, дом, посадки, хозяйство. Не бросишь, жалко. Только уедешь – все пропадет. Не пройдет и месяца, как растащат. И хоть бы на дело… Нет, спалят. У моей соседке козу прямо при ней со двора увели, у бани доски выломали, разожгли костер – и съели. Представляю все это – и не могу уехать, бросить все. Да и привык. Летом да осенью здесь хорошо. Жить можно. Из города опять же всякие родственники по домам приезжают, картошку садят. Зимой плохо. Особенно с хлебом. А я хлеб люблю. А тут что? Купишь получёрствый, заморозишь впрок – и то ладно. Но воздух какой! И простор! И небо! Это деревенским не понять. Живут, не замечают, думают, как бы в город попасть, как бы половчее устроиться. Вот и остаются такие, как бабка Клава да я – пенсионеры. Умирает село, а жаль. Будто целая жизнь умирает. Я вот здесь уже семь лет живу, а ведь не все знаю. В чем-то так и полный болван. Когда что садить, когда полоть… Бесполезен. Беспомощен. А дети наши еще меньше знают.
– Понадобится – вспомнят, – возразил собеседнику Григорий. – Вы ведь не думали, что окажетесь здесь.
– Верно.
– Идите спать! Все готово.
Из дверей показалась голова Ольги.
– Вы чего тут застряли? Курите?
– Иди к нам. Хорошо здесь, – позвал жену Григорий.
– Сейчас, только накину что-нибудь, – отозвалась она.
– Здесь тепло. Сядь, посиди. Смотри, какое небо.
Они помолчали.
– Оказывается, у Сашки есть дочь. Вся в него. Баба Клава сказала. Говорит, у них большое хозяйство. Корова, гуси. Даже трактор есть. Никогда бы не подумала, что Сашка будет работать на земле. И в кого такой? Вроде не в кого. Зря мы так поехали, надо было бы предупредить. Но как?
Ольга размышляла вслух, беспомощно теребя край куртки, наброшенной на плечи. Григорий с Иваном молчали. Так, изредка, поддакивали.
– Да, хорошо здесь, – согласилась Ольга. – Только холодно уже. Пойдем. У тебя поясница…
– Сейчас приду, – нехотя отозвался Григорий.
– Тогда накинь что-нибудь, а то будешь потом говорить… Накинь… Я же знаю…
Голос Ольги стал резче, и муж, не желая ссориться у чужих на виду, кивнул, приподнялся, сделал вид, что встает.
– На, возьми мою куртку. Я пошла, – раскусила его хитрость Ольга.
– Женщины, – развел руками Григорий, когда жена скрылась за дверью. – Ничего не поделаешь.
– Да-а-а, – согласно протянул Иван.
Потом, видимо, хотел еще что-то добавить, но передумал. Махнул рукой в сторону забора, погасил окурок.
– Пойду спать. Суетный какой-то день сегодня вышел.
