На сегодня. А завтра и вовсе тяжелый день. Светский. Да, от особы в трауре никто не смеет требовать посещения ужинов и балов, но в Чарлстоне принят обычай званых деловых обедов. Дам приглашают редко. Так что карточки приходят на имя отца. Но ему, как всегда, некогда… Приходится идти самой. Умудряться совмещать несовместимое: быть любезной с нужными людьми, оставаясь образцом печали и траура. И запоминать, запоминать, запоминать – что спросить у отца или его инженеров. Значит, бумажную работу придется делать ночью. Право, проповеди лучше. За то, что не расслышала, о чем апостол Павел отписал коринфянам, никто не спросит. По крайней мере, на этом свете…
Обед с русскими моряками превратился в особняке Пикенсов в нечто вроде устойчивой традиции. Некоронованная царица Юга, жена бывшего посла в России, бывшего губернатора, первым отделившего штат от Союза. Та, чей портрет с прошлого декабря украшает сотенную купюру Конфедерации. Та, что на царские подарки одела и вооружила полк.
В конце концов, Люси Холкомб Пикенс действительно спасла русскую эскадру. И не собиралась позволить хоть кому-нибудь на Юге забыть, что молодая страна противостоит грозным противникам не в одиночку лишь благодаря ей.
Известие о появлении на внешнем рейде русских кораблей превратило «красу Юга» в подобие залетевшего в каземат ядра. Быстрая, непредсказуемая, неостановимая… А если на пути встает броня – раздается визг рикошета, не уменьшающий ни скорости, ни наносимых разрушений.
Вот комендант Чарлстона, генерал Пьер Густав Тутан Борегар. Что-то лопочет о недружественной политике России, необходимости получить указания из Ричмонда – разумеется, срочно, разумеется, телеграмма ушла… Это при том, что своевольный креол на ножах с президентом и прекрасно умеет не замечать приказов из столицы. В нем что, французская кровь вскипела? Не может простить русским двенадцатый год?
– И вы ответите за каждую каплю крови наших союзников, Пьер-Густав!
Генерал отчего-то не любит первое имя, даже бумаги все подписывает: «Г.Т. Борегар». Но что за беда человеку услышать неприятное обращение, когда там, в море, умирают люди.
Гром захлопнутой двери. Рикошет! Лошади еще не в мыле? Похоже, будут.
Вот командующий маленькой эскадрой береговой обороны Чарлстона, Суровый Джек Такер. Но даже известие, что появилась возможность насолить армии, не меняет настроения упрямого моряка.
– Я приказал поднять пары… Но корабли сдвинутся с места только по моему приказу.
– Так отдайте этот приказ!
– И что? Помнится, наш дипломат счел, что позиции Севера в России неприступны. Нет, мадам, при всем уважении я не могу рисковать, пропустив в гавань сильную чужую эскадру. Даже если Борегар получит приказ из Ричмонда! Город окажется в их милости… Кто знает, не военная ли это хитрость? Быть может, бой – просто инсценировка?
Рикошет!
Капитан Джон Ратледж. Как всегда, элегантен – несмотря на перепачканный рыжим рукав.
– У меня подняты пары. Я жду только приказа.
– Вот вам приказ: доставьте меня на батарею острова Салливен!
– Но…
– Никаких но. Вспомните, на чьи деньги построен ваш корабль. Это «дамский броненосец» или нет?
Не только ее бриллианты превратились в покрытый ржавыми пятнами броненосец. Но она пожертвовала достаточно, чтобы не просить, а требовать рейса!
И вот – спертый воздух батарейной палубы. Гром ядер янки, что колотят по броне «Палметто Стэйт», больно бьет по ушам. Приходится зажимать уши – и кричать:
