Иван знал, что Алена обижалась – он ни разу не позвал ее на пятидесятый. Не мог. Из-за этого у них часто случались размолвки.
– Я завтра не еду, – произнес он после небольшой паузы.
– Как?! – Алена резко остановилась и повернулась к нему. Иван не помнил, чтобы Алена вот так останавливалась.
– Сама же говорила, сколько можно в игрушки играть!
Алена отвернулась и почти побежала. Иван едва поспевал за ней. Никогда нельзя было представить, как она отреагирует на те, или иные слова. Ну что такого он сказал? Почему она так разозлилась?
На берегу она со злостью бросила сумку наземь и опустилась на край откоса.
– Ну почему? Почему! Я ничего не понимаю. Эти ваши воскресения были самым главным в жизни. Это было святое. Ты ни разу не взял меня с собой. Ни разу! Что я тебе, враг? Шпион? Выдам кому-то ваши никчемные тайны? И вдруг: «Надоело в игрушки играть!» Что-то случилось? Я же вижу – что-то случилось. Почему ты мне не говоришь? Почему не пускаешь? Ты открываешь мне узенькую дверцу, крохотный кусочек своей жизни, а мне этого мало! Понимаешь ли, мало! Какой же ты дурак!
Она молча скинула платье и прыгнула в воду. Плавал он лучше её. Теперь бы запросто переплыл Сейм не то, что в кроссовках, а даже в резиновых сапогах…
«И не встретил бы Игната», – съязвил внутренний голос.
Ладно, это не главное. Главное – с чего это Алена взъелась? Хорошо она сделала, что в воду прыгнула. Можно плыть рядом и ни о чём не говорить. Плыть рядом – это здорово! Лучший способ помириться. Это она здорово придумала. Она умная…
Умная-умная, а что же тогда? Тоже думала, что в воду прыгает? Она никогда не говорила, почему? Что тогда случилось? А Иван никогда не спрашивал. И это тоже было правильно. Есть вещи, с которыми человек должен разбираться сам.
Они запросто перемахнули реку туда и обратно. Алена выбралась на берег совсем другой.
– Давай яблоки есть! – крикнула она, будто собака встряхивая волосами.
Большие красно-желтые яблоки хрустели, словно и не было никакой ссоры.
– Уезжаешь? – неожиданно спросила она.
Анна Степановна была в растерянности. Собственно, чувство это появилось в начале года, а потом разрасталось и разрасталось. Тогда Иван неожиданно заявил, что хочет уехать учиться в Бурск. Почему? Одиннадцатый класс, хочет, чтобы ничего не отвлекало. Там он сможет хорошо подготовиться к экзаменам… Глупости, говорила она, и здесь можно организовать себя так, чтобы минимизировать помехи. Тьфу-ты! Словечко какое: «ми-ни-ми-зи-ро-вать»! Канцелярит лезет, как ни противься. Должность такая – директор.
Что-то происходит с Иваном. Наверное, влюбился. А что еще может случиться с мальчишкой в шестнадцать лет. Самое время… Может быть, дурная кампания? Ну, кампания у них, вроде бы, хорошая. Ребята все положительные. Организация у них. Играем в тимуровцев, шутил сын. Ну, какие тимуровцы в двадцать первом веке? Большинство и слова такого не знают…
Анна Степановна в тайне даже от Игната Максимовича съездила на пятидесятый километр, нашла их блиндаж. Понравилось. Всё чисто, аккуратно. Никакого баловства. Ни бутылок пустых, ни окурков вокруг не валяется. И вообще, грех ей жаловаться. Школу Бог хранит, хотя сама она и неверующая. Дисциплина в порядке. Пошаливают ребята, случается, но до хулиганства дело не доходит. Драк давно не было. Возятся в коридоре, куда от этого деться. Ну, прикрикнешь, пригрозишь родителей вызвать – всё успокаивается. В туалете не курят и не выражаются. Почти. Коллеги приезжают и удивляются: «Как вы добились, что у вас в туалетах не курят?» Тщеславие нашептывает – такой у нас эксклюзивный метод воспитания. Только она-то знает, никакого такого метода нет. Раньше вовсю дымили, в туалет войти без противогаза невозможно было, а года три – как отрезало. Так что за кампанию можно не тревожиться. Влюбился, наверное. Девочка эта, Алёна, непредсказуемая какая-то. Может ни с того, ни с сего с урока уйти. Хлопнуть дверью и уйти. И невозможно добиться, что случилось? Родители… А что – родители? «На вас вся надежда, – говорят, – мы с ней никак сладить не можем». Угораздило же Ивана в такую штучку влюбиться. И взрослая она какая-то не по годам… Вон, Кристинка, хвостиком за Иваном бегает. Умненькая, скромненькая, но палец в рот не клади. Хорошая жена была бы, только они разве об этом думают? Им надо нечто
