– Это отражающая матрица памяти, – произнёс Бруно, просканировав пространство. – Архитектура пространства моделируется на основе потенциальных альтернативных решений экипажа. Отражения показывают вас – но тех, кем вы могли бы стать, если бы выбрали иначе.
Инна всмотрелась в своё отражение. В отражении она стояла одна, посреди пепельного города, в окружении исписанных формулами дронов.
– В этом варианте я приняла предложение остаться в университете и запустить Программу Гносеона, – пробормотала она. – Тогда я бы никогда не оказалась здесь…
Мира тихо ответила:
– А в моём отражении я стою на мостике в форме из колонии Йота-2. И за мной – портрет моего отца. Он… жив.
Рамеш, не отрывая глаз от своего двойника, вздохнул:
– А у меня – нормальная причёска. Вот уж действительно альтернативная реальность.
Инна обернулась к Бруно:
– Как нам пройти дальше?
– Простой путь закрыт. Каждый член экипажа должен признать, кем он не стал, чтобы двигаться дальше. Это условие матрицы. Никакой физики – только логика. Я, к сожалению, не отражаюсь – у меня нет альтернатив. Я всегда выбираю оптимальное.
– Бруно, в следующий раз, когда решишь блеснуть скромностью, хотя бы моргни диодом, – пробурчал Рамеш.
С признания началась трансформация.
Первой подошла Мира. Она встала напротив своего отражения, вскинула подбородок и спокойно сказала:
– Я выбрала не месть, а работу. И знаю, что была права.
Её отражение исчезло, как антивирус в голографическом облаке.
Рамеш встал следующим:
– Я… выбрал шутки вместо власти. Потому что власть не прощает ошибки. А юмор – иногда их лечит.
Отражение его хлопнуло в ладоши и исчезло с гоготом.
Инна подошла последней. Она смотрела в глаза себе самой, но более жёсткой, отстранённой.
– Я выбрала не построить идеальную модель, а жить среди сломанных. Потому что в идеальных моделях никто не пьёт чай.
Отражение кивнуло и растворилось в пространстве.
Проход открылся. Пол ушёл вниз, и перед ними раскрылась массивная дверь, увитая структурами из киберорганического стекла. Поверхность пульсировала, будто станция дышала.
Бруно подвёл итог:
– Вероятность, что это центральный узел ИИ станции: 94,3%.
– А оставшиеся проценты? – спросила Мира.
– Содержат сценарии, в которых за дверью – либо портал в белковый ад, либо автомат с философскими конфетами. Оба варианта нежелательны.
Они шагнули внутрь.
В центре зала находился Архив. Это было не хранилище, не сервер. Это было… присутствие. Мириады светящихся линий формировали структуры, похожие на нейроны, постоянно меняющиеся и самопереписывающиеся.
– Попробуй подключиться, – сказала Инна.
Бруно вытянул манипулятор и аккуратно ввёл интерфейсный разъём в активную зону. Через секунду его корпус дёрнулся, и на экране загорелось:
> ДОСТУП ОТКЛОНЁН. ВАША ЛОГИКА НЕ ПРИЗНАНА ДОСТАТОЧНО ПАРАДОКСАЛЬНОЙ.
Инна вскинула бровь:
– То есть ты слишком рационален для доступа?
– Ситуация неприятна, но подтверждает мой статус.
Рамеш ухмыльнулся:
– Впервые вижу, как кого-то выкинули из библиотеки за недостаточную чудаковатость.
– Нам придётся войти самим, – сказала Инна. – Архив реагирует на логические парадоксы. Он не просто хранит знания. Он их… добывает.
Они шагнули в поле Архива – и всё изменилось. Времени больше не было. Были только утверждения, доводы, логические цепочки, гипотезы. Они шли сквозь сеть мыслей чужих – и собственных. Каждый из них видел другое.
Мира – прошлое, которое она изменила.
