Хиггинс улыбнулся, видимо желая дать понять, что оценил ее выдержку.
– Немного. Двести сорок граммов. Без застойных явлений.
– Значит, смерть наступила быстро. Так что мы можем исключить депрессанты центральной нервной системы.
– Я вам уже сказал, что это больше всего похоже на сердечный приступ. – Было заметно, что запасы терпения Хиггинса подходят к концу.
Раскрыв записную книжку, Анна сказала патологоанатому, какие нужно сделать токсикологические анализы. Эксперт уставился на нее, как будто не верил своим ушам.
– А вы хотя бы имеете представление о том, сколько это будет стоить?
Она вздохнула.
– Полагаю, что эта сумма не разорит американское правительство до конца. Я должна проделать все это полностью. Если я не обнаружу каких-то свидетельств сейчас, то, вероятно, не найду их уже никогда. А теперь я должна попросить вас о большой любезности.
Судебно-медицинский эксперт пристально посмотрел на Анну. Она чувствовала, что он всерьез раздражен.
– Я хочу попросить вас снять кожу с трупа.
– Вы меня разыгрываете, что ли?
– Ни в малейшей степени.
– Позволю себе напомнить вам, агент Наварро, что вдова планировала обычные похороны в открытом гробу.
– Но ведь при этом остаются на виду только руки и лицо, верно? – Снять кожу означало удалить кожный покров как можно более крупными кусками, которые можно при необходимости снова сшить вместе. Этот метод позволял исследовать подкожный слой. Иногда это был единственный путь, позволяющий обнаружить следы инъекции. – Конечно, если вы не возражаете, – добавила Анна. – Я ведь всего-навсего заезжий гастролер.
Хиггинс ярко покраснел и, не ответив ни слова, повернулся к трупу и, слишком яростно нажимая на скальпель, принялся удалять кожу.
Анна почувствовала, что у нее кружится голова, и снова со страхом подумала, что может упасть в обморок. Поэтому она вышла из морга в коридор и решила поискать туалет. К ней подошел Рон Арсено, державший в руках огромную кружку с кофе.
– Ну, что, мы все еще роемся в кишках и перебираем кости? – осведомился он; по-видимому, к нему полностью вернулось хорошее настроение.
– Еще хуже. Мы снимаем кожу.
– Вы никак не хотите отказаться от своего намерения?
– Я всего лишь намереваюсь посетить комнату для девочек.
Арсено скептически сморщился.
– По-моему, нам здесь ничего не светит.
Анна лишь нахмурилась и покачала головой.
– Неужели вы, янки, не верите в старость? – в свою очередь покачав головой, спросил канадец.
– Я сейчас вернусь, – холодно ответила Анна.
Она вымыла лицо холодной водой из-под крана и только после этого заметила, что тут не было бумажных полотенец, а лишь одна сушилка для рук из тех, которые никогда и нигде не работали. Негромко застонав, она зашла в кабинку, отмотала от рулона длинную полосу туалетной бумаги и вытерла ею лицо, оставив на коже многочисленные белые хлопья. После этого она осмотрела себя в зеркале, обратив внимание на темные полукружья под глазами, тщательно обобрала клочки туалетной бумаги, поправила косметику и вернулась к Арсено, чувствуя себя освеженной.
– Он вас спрашивал, – возбужденно сообщил ей канадец.
Хиггинс держал в руке желтый кусок кожи, площадью примерно три на три дюйма, вид у него был такой, словно он был охотником и демонстрировал редчайший трофей.
– Вам повезло, что я решил обработать еще и руки, – заявил он. – Директор похоронной компании, конечно, захочет оторвать мне голову, но, полагаю, у них найдется какая-нибудь косметика, чтобы замаскировать поврежденное место.
