Протокол Ζ - страница 6

Когда они закончили показ, женщина в белом сказала, что программа длится четыре месяца. Лёша будет в терапевтическом блоке, под наблюдением. Вика – в соседнем корпусе, в отдельной зоне, с возможностью работать, отдыхать, наблюдать брата по расписанию. Условия хорошие, проживание бесплатное. Всё, что от неё требуется – согласие. Она хотела спросить, почему нельзя быть с ним всегда, почему он – как лабораторная крыса за стеклом, но потом услышала, как он прошептал: «Пойдём». Он посмотрел прямо на неё. Без паники, без напряжения. Просто – «пойдём». И она пошла.

Корпус, в который поселили Викторию, был похож на пансион для богатых интровертов: гладкие стены, мягкий свет, никаких ярких вывесок или звуков – всё сделано так, чтобы не раздражать, не напрягать, не вызывать. Ничего лишнего, только ты и стерильная симметрия. Дали пропуск с магнитной полосой, строго обозначили зоны допуска: её комната, кухня, рабочее место, спортзал, и по расписанию – кабинет наблюдения, где ей позволялось видеть Лёшу. Походило всё это на отель, сдобренный вкусом надзора. Только здесь не было ресепшена с бодрыми девочками, вместо них – камеры в углах и люди в форме, которые старались не смотреть в глаза.

Первую неделю она жила, как в отключке. Ела, работала, приходила к брату, смотрела, как он занимается чем-то непонятным – то ли играл, то ли считывал информацию с планшета, на котором был странный интерфейс без надписей. Он стал другим. Спокойнее. Цеплялся за неё меньше. Взгляд стал собраннее. Он всё ещё не говорил с другими, но с ней – разговаривал. Коротко, по делу. Иногда писал, если не хотел говорить. Он читал книги, сам, рисовал, а ещё – что пугало – в его рисунках начали появляться животные. Только это были не просто собаки или коты. Это были… существа. С механическими элементами, с проводами, с антеннами на голове. Некоторые – с человеческими глазами.

Она старалась не задавать вопросов, просто фиксировала. А потом, однажды, в один из визитов, когда она вошла в помещение, её повели не в обычную комнату, а в другую – более светлую, стеклянную. Там, в одной из клеток, сидел кот. Серый британец, с выражением лица, которое можно было бы назвать философским, если не как питомец, а как человек, умеющий ждать. И она узнала его. Не могла вспомнить откуда, но нутром – знала.

– Это часть терапии, – сказала женщина в белом, появившаяся за её спиной. – Кот помогает мальчику настроиться. Мы называем это интерфейсной привязкой.

Вика кивнула, не говоря ничего. Кот в клетке моргнул, один раз, медленно, как будто дал знак.

На следующий день, на прогулке по территории, Лёша неожиданно подошёл к ней и сунул в руку сложенный вчетверо клочок бумаги. Вика приняла его машинально, спрятала в карман, не останавливаясь. Прочитала уже ночью, у себя. Это была схема. Не план эвакуации, не схема отопления – план комплекса. От руки. Со стрелками, подписями, каким-то кодом. В углу – криво, но чётко – написано: «Помоги раскрыть правду».

Она не спала до утра. Просидела у ноутбука, подключаясь к терминалу, который, как оказалось, был вовсе не таким закрытым, как она думала. После нескольких часов ковыряния, перебора прокси и анализа логов – она вышла на внутреннюю папку с маркировкой "Z-Δ". Протокол Зета-Дельта. Ниже были вложенные документы: технические отчёты, видеозаписи, сканы. Всё на английском, техническом, костлявом языке, который она понимала лучше, чем разговорный. Речь шла о нейроинтерфейсе – устройстве, которое позволяет синхронизировать сигналы между животным мозгом и приёмником. Официальная цель – межвидовое понимание, но чем глубже она копала, тем мрачнее становилось. Управление поведением, инъекции, подавление воли. Протоколы “выбора действия”. Отчёты об успешных тестах на объектах с идентификаторами типа F-K-03 и K-M-02. Примеры применения – «объекты политического значения», «неконтролируемые пространства», «информационные уязвимости».