– Да, действительно, «Фердинанд» – музейный экспонат, только в фильмах снимать. Я бы поменялся. Или надо было его в аренду сдать австриякам, а у них, на время, взять хороший современный автобус. Никто не хочет заморачиваться. А что, этот наш профсоюз, опять выдумал какую-то экскурсию по городу и опять тебя привлек? Мы этот город вечерами вдоль и поперёк исходили, практически все закоулки знаем.
– Знаю я ваши закоулки, – возразила Энико, – бары, вендегло, «sor, bor, palinka»15, – так и уедете в Союз незнайками, рассказать нечего будет. А так, хоть фотографии на память останутся.
– Ты знаешь, Аня, – сказал я, – не вовремя ты со своей экскурсией, ох, как не вовремя. Ко мне отец с братом приехали. Я планировал после сегодняшних субботних занятий уехать в Будапешт, чтобы побыть с родственниками – не вовремя всё это.
На что Энико мне возразила:
– Знаешь, ничего. Один вечер побудут и без тебя. У нас будет экскурсия по городу, а затем автобус в полном составе поедет в Будапешт. И ты, часам к восьми вечера, уже будешь обнимать своих родственников. А завтра в воскресенье покажешь им столицу Венгрии.
– Нет, Аня, я всё-таки поеду в Будапешт. Ты не знаешь, когда командир собирается обратно?
– Наверное, скоро, – ответила Энико.
– Вот, а я к нему подойду и объясню ситуацию, да заодно и уеду с ним на командирской «Волге». А в следующую субботу на экскурсии буду обязательно. Поеду туда, куда вы её запланировали.
– В Мишкольцы, – сказала Энико, – там очень интересно, я была. Представляешь, с самой вершины горы, под землей, бежит подземная река и впадает в бассейн, который находится у подножия горы, и по этой реке, в пещерах, сплавляются туристы. Там так красиво и жутко, что дух захватывает. Это надо обязательно увидеть.
– Хорошо, – буркнул я, – буду, увижу, обязательно, непременно.
Не мог же я сказать ей, что у меня на сегодня запланирована встреча с женщиной по имени Ладжза, что на венгерском означало «воительница».
– Папа спрашивает, куда ты пропал, почему не заходишь к нам? – Мило пролепетала Энико, – он собирается скоро ехать в Москву по своим дипломатическим делам, хотел о чём-то поговорить с тобой.
– Зайду, Аня, зайду милая, – ответил я, – лучше скажи ему, пусть ко мне приедет на улицу Ракоши, с отцом и братом познакомлю, тем более он знает где я живу.
Аня многозначительно посмотрела на меня и радостно выдохнула:
– А у меня в понедельник экзамены по русскому языку. Вот так.
– А на базе каких литературных произведений ты изучаешь русскую речь? – спросил я Энико.
– Произведения Достоевского, – ответила Энико, – я же учусь на филолога-русиста в Будапештском университете имени Этвёша.
– А, вот оно что! – Возрадовался я, – так тебе, как русисту, надо ещё и «феню» знать, вдруг на экзамене спросят?
– А что это такое, сленг? – удивленно спросила Энико.
– Да, язык, сформировавшийся на Руси в эпоху средневековья и первоначально использовавшийся офенями – бродячими торговцами. Это язык для общения – «не для чужих ушей», который впоследствии был перенят уголовной средой, – ответил я, – вот, например: «По фене ботал, права качал, по тыкве схлопал и замолчал».
Энико громко рассмеялась:
– Ну, ты дурашка, «буквицы сии зело многочисленны, притом тяжек труд нам разбирать их», – на древнеславянском ответила мне Энико, и мы искренне расхохотались над неожиданной концовкой нашего поединка заумности.
