Провиденциалы - страница 33

– Вообще-то, на ноль делить можно, но в школе об этом действительно не упоминали, насколько я помню. В университете – хотя нет, даже, по-моему, в старших классах – нам уже говорили, что делить на ноль можно. Просто получается бесконечность.

– Делим шесть на ноль и получаем бесконечность? – Геннадий посмотрел на Михаила взглядом, полным недоумения и лёгкой иронии. – Что же это получается? Чтобы получить шесть, нам надо ноль помножить на бесконечность? Другими словами, чтобы получить шесть, нам надо взять «ничто» и помножить его на само себя бесконечное число раз, и только тогда мы получим шесть?

Михаил пожалел, что поддержал эту тему. Он стал прятать глаза и ёрзать на стуле, чувствуя нарастающую неловкость.

– Вы у нас к тому же и профессор математики, Краснов? – съязвила Марина.

– А что, мне надо быть шеф-поваром, чтобы судить, пересолён суп или нет? – искренне возмутился Геннадий. Он опёрся локтями на стол, всем видом показывая свою уверенность в своей правоте.

– Эти ваши ощущения солёности-пересолёности – субъективны, Краснов!

– В чём субъективность? В количестве положенной в суп соли? Почитайте стандарты: 5 граммов соли съел – норма; съел 250 граммов – вызывайте скорую, – Геннадий засмеялся, но смех его был скорее нервным, чем весёлым.

– Ты не понимаешь, – снова пробормотал Сергей, его голос был тихим, но полным убеждения. Он сидел, опустив плечи, будто пытался скрыться от всей этой словесной перепалки.

– Ну так объясни так, чтобы я смог тебя понять, – с некоторым недовольством возразил Геннадий, его лицо стало серьёзным.

– С чего ты взял, что «ничто» вообще существует? – спросил Сергей, уставившись в стол и краем глаза смотря куда-то в сторону Геннадия.

– А что, по-твоему, существует? Вакуум – это что, по-твоему, не «ничто»?

– Ноль принят условно. Это искусственное изобретение, принятое для удобства человека. Если на столе лежало шесть яблок, и шесть яблок съели, это вовсе не значит, что на столе ничего не осталось. Это просто значит, что для детей на столе ничего не осталось. Но для микробов стол – завален пищей. Это то же самое, что и температура. Есть шкала Цельсия, где за ноль принята точка таяния льда. Но это произвольное решение. Удобное для человека. За ноль можно было принять и точку кипения. Есть также температура абсолютного нуля, – быстро проговорил Сергей, его голос стал увереннее, и он наконец поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом Геннадия. – То же самое с вакуумом – для человека там ничего не существует. Пока не существует. Как только методы познания будут расширены, придёт и другое понимание вакуума. Некоторые учёные считают, что вакуум может быть источником огромного количества энергии, просто мы пока не знаем, как её извлечь… И знаете, – добавил Сергей после короткой паузы, – это напоминает мне минуту молчания. На первый взгляд, минута молчания кажется пустой, лишённой звуков, как вакуум лишён материи. Эта пустота образовалась относительно недавно, в начале ХХ века, как альтернатива молитве. Но ведь на самом деле эта тишина полна смысла и эмоций. Она содержит в себе глубокий смысл и силу, которые мы не можем измерить привычными нам способами. Эта тишина – не пустота, а особое пространство для размышлений и памяти, которое мы создаем сами.

Геннадий молчал, обдумывая услышанное, его лицо приняло задумчивое выражение. Он выглядел как человек, который силится что-то понять, но не может. Михаил в это время вернулся к своим мыслям о Светлане. Он не знал, как поступить дальше. С понедельника он в отпуске и уже распланировал поездку в горы, которая займёт три недели. Однако он хотел повидаться с ней перед отъездом.