Гузель сидела, увлекшись в телефоне. Она вела с кем-то переписку, набирая гигантские объёмы текста, отправляла сообщение, потом снова набирала.
– Никто в городе не может предложить столько помещений, сколько предлагаем мы, – не умолкал Игнатьев. – Я самый крупный владелец недвижимости в Альметьевске. Я уже давно в бизнесе, имею большой опыт и репутацию.
Игнатьев имел привычку перебирать в руках листок бумаги от маленького отрывного блокнота, когда вёл переговоры. Он сворачивал этот листок несколько раз по ширине, потом разглаживал его, крутил и вертел, распахивал веером и просто перетирал большим и указательным пальцами.
– Мы должны быть первыми в списке, когда человек ищет себе офис или торговую площадь, – во время разговора Игнатьев смотрел то на меня, то на свою бумажку. – Поэтому ты должен что-нибудь изобрести, что бы помогло нам.
Он продолжал свой долгий монолог–поручение, Гузель без остановки набирала одно сообщение за другим, а я всё кивал и кивал.
4
Во всём здании отключился интернет. Моя работа полностью встала. Работа Лили приостановилась частично. Она продолжала копошиться, пока я поедал её глазами, сидя напротив.
В приёмной показался мужчина лет сорока пяти, нерусский, ничем во внешности не похожий на программиста.
– Раим! – тут же вскрикнула Лиля. – Интернет пропал.
– Знаю, у всех пропал, – ответил этот мужчина хриплым полушёпотом. – «Большой» у себя? – спросил он про Игнатьева.
– Ушёл он, сразу после планёрки. Долго ещё интернета не будет?
– Не знаю. Обрыв произошёл не у нас – у города.
Мужчина подошёл к Лиле, и они стали разговаривать, как старые друзья. Он то ли решил дождаться Игнатьева в приёмной, то ли самовольно выкроил себе свободное время для пустой болтовни. Я склоняюсь ко второму варианту, поскольку мы с ним впоследствии сдружились, и я слишком хорошо узнал его натуру. Этого человека звали Раим, он работал в компании очень много лет, настолько много, что уже не боялся не работать. Он являлся единственным штатным программистом, хотя в секторе его деятельности программирование занимало наименьшее место. Именно он был в ответе за сбор моего компьютера, которого не было уже третий день.
– Увольняться пора. Давно уже пора, – говорил Раим, когда их разговор перешёл в сентиментальное русло, и Лиля начала расспрос о прошлом компании. – Доработаю последний месяц и точно уволюсь.
– В этом здании гостиница раньше была? – интересовалась Лиля.
– Она и сейчас есть, только не работает. Тут всё так. Многое могло бы работать, если хорошо взяться за управление. Раньше у нас была самая большая ферма в городе. Она и сейчас есть, только не работает, потому что за этим никто следить не хочет. Последние животные на ферме умерли от голода. Никто не подумал, что скотину нужно кормить. Там всё и передохло.
– Как так вышло? – спросила Лиля, после того как похихикала.
– За ферму отвечал старший сын нашего босса. Он сейчас в Казани вроде. Наркоманом стал.
– Наркоманом?
– Он раньше много употреблял. Лечился в клинике, но временами срывался. Когда я его последний раз видел, он был в завязке.
Раим стоял у окна, часто поглядывая на улицу. Он говорил тихим ностальгическим голосом. В той беседе с Лилей он рассказал, что в былые времена в компании была самая популярная сауна города, в которую шла запись с очередью на месяц вперёд. Очереди так же стояли и на автомойках, якобы они были самыми передовыми. Зарплаты платили раза в два больше, а веселья работа доставляла минимум в десять раз больше.
