Такое устройство мира было бы неплохо. Может, так все и происходит. Заодно рядом и смерть, тогда она всегда неподалеку. У И. С. Баха в первом браке из семерых детей трое умерли в детстве, во втором до совершеннолетия дожили 6 из 13. Фридрих II хоть и был наследником, но – третьим сыном, старшие братья умерли в младенчестве. Смерть тогда была близка, как теперь в фейсбуке. Все это тут одновременно, рядом. Небытие такое, сякое. Мир, который предъявляют статуи, тоже.
Так взаимное поедание и происходит. Выглядит да, наоборот: одна сторона выставляет данные, другая в ответ реагирует. Только это никому не впрок – зачем мне Сансуси, зачем ему я. Какой консенсус в отсутствии цели и его предмета? Бытовое соприкосновение двух сторон, никакой игры с нулевой даже суммой, потому что игры нет. Природно-неизбежный при контакте выплеск данных, обоюдный и утомляющий. Раз уж встретились, то и взаимодействие чем-нибудь закончится. В отдельном, не имеющем отношения ни к одной из сторон месте. Не в Сансуси же, тут только ландшафт и статуи, а я не пишу прутиком по здешнему гравию. Это все где-то, в лабораторной склянке, валяется на пустыре.
Бордовая голова перед прудом – не Фридрих II. Это итальянский герцог Браччано, меценат XVII века. Появился в Сансуси элементом самоидентификации Фридриха II, он тоже хотел быть покровителем искусств. Купил бюст еще в 1742-м, сберег для Сансуси. Там его поставили в 1749/50. Потом перемещали туда-сюда, в 2016-м вернули на исходное место.
Теперь уже есть оболочка. Неплохо бы добавить агента письма, который – находясь внутри – примется натягивать на себя и физиологию, и длительность. Очень уж статуи неподвижны. Агент – не персонаж, а произвольное, производная обстоятельств. Берет на себя стягивание, связывание упоминаемого и, раз уж зафиксирован в этом качестве, подталкивает, тащит дело дальше. Статуи тогда окажутся под сомнением, но из того, что с них все началось, не следует, что так уж они неприкосновенны. Агента можно представить в виде, например, механической птички из феллиниевского «Казановы», та махала крыльями во время любви как глагола. И декоративно, и утверждая ситуацию. Но лучше не дискретная птица и не ключ, опять отпирающий что-то следующее. Пусть некая тварь возникает ниоткуда, выползает и затевает сшивать отдельные куски всего этого, делая их собой. Теперь в ней и это, и это, отросла еще одна конечность, появится еще какой-то глаз, а свежий внутренний орган позволяет улавливать состояние трафика на улице через пять кварталов.
Пока агентом все еще работает автор – пусть он и условен (кто здесь о нем что-либо знает?). Что-то складывается, но все теми же кучками, зацепки для последовательной осмысленности (а для этого и агент) пока нет. Из чего не следует, что ему и не возникнуть, просто нужен следующий слой.
Вот, например, многокамерные Фридрих II и Бах И. С. Во Фридрихе II много комнат (и король, и философ, и меценат, и флейтист, и кумир Петра III, и т. д.), в Бахе тем более всего много (см. хотя бы каталог BWV). Они встретились в сансуси (здесь с маленькой, это среда неясной природы). Два многосоставных и, к тому времени, уже почти вневременных организма ситуационно составили комбинацию своих частей, давшую в результате das Musicalisches Opfer, BWV 1079. При исполнении эта комбинация не оживает, хотя и может быть упомянута в программке. Но это изменило бы отношение к звукам только для слушателей, настроенных на побочные чувства.
