Пронзительный звонок в дверь застал Кэт врасплох. Кто может быть так настойчив, думала она, торопливо надевая тапки. Посмотрев в глазок, в испуге отпрянула, а затем быстро открыла дверь.
– Аня, что случилось? – впуская соседку в квартиру.
– Я убила человека, – слипшиеся волосы и залитая кровью блузка были красноречивее этих слов.
Кэт повела ее в ванную, помогла снять одежду и вымыться под теплым душем. Затем, закрутив в свое большое махровое полотенце, вывела из ванной на кухню и принялась заваривать чай с успокоительными травами.
– Я убила своего жениха, – произнесла Аня и разревелась.
Кэт поставила горячие чашки на стол и обняла подругу.
– За что?
Время летело незаметно при мерцающем свете светильника в виде цветка сакуры. Ночь за окном накрыла город черной пеленой, машины перестали шуметь по мокрому асфальту колесами и впали в спячку. Аня открыла сердце Кэт, словно сестре, рассказав, что случилось.
На следующий день к ним в квартиру пришел следователь. К счастью, Павел остался жив, его забрали в больницу, скорую вызвал его друг. Молодой человек был юристом, а потому решил обойтись без трудностей жизни, которые ждали всех участников этой истории впереди, и написал заявления в полицию о том, что не имеет никаких претензий к Ане. Однако, она должна возместить ему ущерб здоровья.
– Вы Аня Мозгунова? – спросил следователь.
– Да.
– Ознакомьтесь с заявлением Павла Пилецкого, – протягивая листок с размашистым почерком и вольно заходя в квартиру.
Аня бегло читала документ, а рядом с ней сидел ее измученный жизнью отец. Сегодня утром он приехал из Волгограда.
– 300 долларов сумма, которую нужно выплатить пострадавшему, – разъяснил следователь, присаживаясь на маленькую табуретку.
Аня тяжело вздохнула, с болью смотря на уставшее лицо отца. Такая сумма у него есть, и если выплачивать каждый месяц по 100 долларов, то будет не так ощутимо в семейном бюджете. Она не рассказала отцу, что случилось на той злополучной квартире, а просто попросила помощи, и он сразу же приехал, готовый заступиться за нее. Чувство вины накрывало девушку, и тихие слезы катились по ее щекам. Было ужасно стыдно, но поговорить с отцом она не могла, слишком деликатная была эта тема, а ведь он все-таки мужчина.
Уходя, следователь получил 100 долларов, запечатал их в конверт и проконтролировал, чтобы виновная поставила подписи где надо.
Отец решил остаться в Москве, чтобы побыть рядом, пока дочка нуждалась в поддержке. Вымотанный и уставший он лег спать достаточно рано, а Аня с Кэт отправились на кухню, чтобы выговориться.
– Кэт, дорогая… ты единственная, кто знает всю правду. Сейчас я уже сама не верю, что случилось именно так… Мне кажется, что все произошло по-другому.
– Наш мир заставит тебя поверить в то, что во всем виновата только ты одна, – ответила задумчиво подруга.
– Почему?
– Потому что у женщины есть только два пути: или ее насилуют или она отдается в добровольное насилие своему мужу.
– О чем ты говоришь? – Аня сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– О том, что ты прошла свой путь, осознав, что в мире патриархата нужно отречься от своего тела женщины и жить лишь душой. Только так можно вынести то, что будет всегда происходить здесь.
– Но… но… – Аня цеплялась за последнюю надежду, как раненная птица.
– Путь женщины – это отречение, – сказала грустно Кэт. – Отречение от себя самой.
И подруги снова обнялись, прижав друг друга к груди. Какая-та женская солидарность сближала их в эту ночь на кухне, и горький чай со слезами утраченной наивности становился все слаще.
