И всё это под музыку, полную холода, слёз и отчаяния, бездонно глубокую, благодаря высокому, хрустального тембра женскому голосу и вторящему ему словно эхо низкому мужскому.
– Это «Лакримоза»? – спросил я, усевшись на стул рядом.
– «Лакримоза», – кивнул блондин. – Только настоящая моцартовская, являющаяся последней частью «Реквиема». А ты думал это группа Тило Вульфа?
– Неважно, что я думал, – от раздражения плечо моё нервически дёрнулось. – Я, кажется, забыл поздороваться.
– Ну, привет, – он внимательно на меня посмотрел. – Я рад, что ты пришёл. Всё-таки, пришёл. И не беспокойся, пожалуйста, твоё неброское личико совсем не в моём вкусе.
– Ты тоже даже не герой моих ночных кошмаров, – парировал я, находясь в недоумении, – вот какого, спрашивается, расселся тут и не ухожу?
– Не сердись. Скажи лучше, как тебя зовут.
Он произнёс это в свойственной ему подкупающей манере – с искренней теплотой в голосе. И вновь повторилось вчерашнее чудо, – как бы даже против моей воли все его предыдущие фразы, ещё несколько секунд назад казавшиеся претенциозными и оскорбительными, перестали таковыми казаться.
– Прозорливый Идиот, – сказал я.
– О, как интересно! – он прищурил глаза, окаймлённые лентой из чёрной туши. Значит, ты отказываешься участвовать в общественной жизни, да ещё и считаешь такое поведение правильным с точки зрения исторической перспективы?
Я поднял брови.
– С чего ты это взял?
– С того, что в Древней Греции идиотосом называли человека, принципиально не участвовавшего в общественной жизни.
– Да? Я не знал.
– А ты в ней участвуешь?
– Нет.
– Я тоже нет. Значит, я тоже идиотос. Но ты же у нас ещё и Прозорливый, то есть умеющий предвидеть ход событий. Это, между прочим, здорово! Можно я буду звать тебя Прозо? Просто Прозо. Ты не против?
– Не против.
– Ну вот, а я Влад.
Блондин улыбнулся – первый раз за время нашего знакомства, – и я увидел в ряду белых ровных зубов длинные вампирские клыки. Отвести от них взгляд было невозможно, а смотреть, тупо выкатив глаза, человеку в рот, – неприлично. Хорошо, что он выручил меня сам. Спросил, принимая серьёзный вид:
– Нравится?
– Настоящие? – уклонился я от прямого ответа.
– Нет. Накладные. К сожалению, настоящие, в смысле имплантанты, я себе позволить не могу. Я же работаю. Нельзя отпугивать потенциальных заказчиков.
– А кем ты работаешь?
– Я ландшафтный архитектор. Работа хорошая, – как у палача из анекдота – на свежем воздухе и с людьми.
Я выдавил из себя пару вежливых смешков, потом небрежным тоном осведомился:
– А к чему они тебе, эти накладки? Зачем?
– Ну как же, – он пожал плечами. – Положение обязывает. Самого знаменитого вампира – графа Дракулу из Трансильвании звали Владом.
– Вла-ад, – потянула его за рукав девушка, похожая на несчастную, выброшенную на помойку дорогую куклу – рваные колготки, длинные сетчатые перчатки в дырках, пышная, как балетная пачка, мятая кружевная юбочка, спутанные волосы розово-сиреневого цвета, но главное – большая, чёрная, нарисованная на щеке слеза. – Влад, как тебе моя новая причёска?
– Отлично, Агата, детка, – он притянул её к себе как ребёнка и поцеловал в лоб. – Здравствуй.
– Здравствуй, – отозвалась она, косясь на меня. – А где клавесин?
– А на прежнем месте его нет?
– Не знаю, – протянула она, вытянув губы трубочкой. – Я ещё не проверяла.
– Ну так иди проверь. Думаю, он там же, где всегда. По крайней мере, я на это надеюсь, – это Влад сказал уже мне. – После вчерашнего нашествия варваров всё может быть. Кстати, ты знаешь, что варварами в третьем веке нашей эры называли германские племена готов, которые к готике как стилю никакого отношения не имеют.
