– Привет, я Аля.
Парень медленно повернул голову, взглянул на нее выразительными голубыми глазами.
– Роман, – небрежно бросил он, явно совсем не горя желанием общаться.
Внутри все пылало от неловкости, но Аля все равно попыталась продолжить разговор.
– Рома, может, распределим подтемы? Нам нужно решить, кто что будет делать.
Его взгляд стал холоднее.
– Дурацкая форма имени. Называй меня Романом.
– Ой… извини, – Аля смущенно опустила глаза, с трудом сдержала нервную усмешку. – Да, понимаю, тоже не люблю, когда меня называют Сашей…
«Боже, почему это так неловко!»
Роман слегка фыркнул, уголки губ изогнулись в саркастичной усмешке.
– Очень интересная информация.
Краска снова залила щеки, на душе стало совсем горько, но, стараясь не показывать свою обиду Роману, Аля решила вернуться к обсуждению проекта. Хоть как-то отвлечься.
– Может, обсудим, кто какую часть возьмет? Я могу заняться питанием, а ты – сном?
– Ну, ты как-нибудь распредели сама, – пробормотал он и снова уложил голову на скрещенные руки.
Аля вздохнула, чувствуя внутри смесь разочарования и странного, непривычного ей трепета. Несколько мягких кудрей Романа слегка коснулись ее руки, отчего сердце забилось чаще. Но его равнодушие болью отзывалось внутри.
Аля достала тетрадь и начала записывать идеи для проекта. Аккуратным почерком она заполняла строки, но мысленно не задерживалась на содержании; оно испарилось из головы, словно утренний туман. Ее мысли постоянно возвращались к Роману, мирно дремавшему на парте рядом с ней. Ее взгляд невольно скользил по его профилю: прямой нос, четкая линия подбородка, бледная кожа, на которой проступали тонкие линии вен. Как будто персонаж старинной картины.
Время тянулось медленно, но наконец раздался звонок с урока. Роман поднял голову и вяло потянулся.
– Наконец-то.
Аля посмотрела на него, собираясь с духом.
– Роман, я написала основные пункты. Может, все-таки обсудим? Мария Сергеевна просит…
– Ладно. Но не сегодня.
– Я оставлю тебе свои контакты, – дрожащей от волнения рукой она написала в тетради свои соцсети и номер, затем вырвала листок и протянула Роману. – Напиши, когда сможешь.
С этим словами она совсем зарделась и стыдливо опустила взгляд.
Он взял листок из ее трясущейся руки, и Аля ощутила на себе прикосновение его холодных, как первый осенний лед после долгого лета, пальцев, отчего по всему телу пробежала дрожь. Роман лишь равнодушно кивнул, собрал свои вещи и направился к выходу из класса.
Аля смотрела ему вслед, ощущая, как внутри тревожными щупальцами расползается серая, вязкая пустота.
Зимнеградск в очередной раз встретил Алю серым утром, словно кто-то натянул над городом тяжелое, мокрое одеяло. Небо висело низко, почти касалось крыш старых кирпичных домов, а каждый вдох обжигал легкие и оставлял на губах горький привкус неумолимой осени – сырой, грязной, неуютной. Аля шла по таким знакомым, но теперь таким болезненно чужим улицам детства. Шестилетняя Алечка представляла Зимнеградск доброй сказкой: узкие улочки, дома, покрытые мхом, как старые дубы, и запах хвои, витающий в воздухе и зимой, и летом. Но сейчас все иначе, совсем иначе. Серо. Уныло. Будто кто-то выключил цвета, оставив только блеклые пепельные и грязные оттенки. Больно.
Аля закуталась в зеленый хлопковый шарф, пряча лицо от холодного ветра. Мягкий, приятный на ощупь, пахнущий мамиными ванильными духами. Но совсем не согревающий – прямо как равнодушная забота матери, даже не интересовавшейся, как у Али дела в новой школе, зато каждое утро готовившей новые кулинарные изыски на завтрак.
