«Это я. Настоящая я!»
Вспомнилось прикосновение. Ощущение тепла от руки своего идеального образа во время сеанса Агаты. Не иллюзия. Не видение. Настоящее прикосновение. Живое и тёплое.
В тот же миг ей померещилось, что улыбка на портрете стала шире, а в глазах нарисованной девушки блеснул озорной огонёк.
– Ты существуешь, – прошептала Аля, протягивая руку к картине. – И ты – это я.
Пальцы коснулись шероховатой поверхности рисунка, и на мгновение она ощутила непривычное тепло. Словно портрет был окном в другой мир.
«Или зеркалом».
Зеркала. То, чего она боялась больше всего в жизни. Поверхности, показывающие безжалостную, уродливую правду.
«Но что, если правда была не в них? Что, если настоящая правда – в этом портрете?»
Аля выключила лампу и забралась под одеяло. Отблески фонарей расчертили на потолке замысловатые узоры, похожие на карту несуществующей страны из детских книжек. Сквозь стены доносился приглушённый звук телевизора и голоса родителей. Рядом на тумбочке мирно тикали старые механические часы – Костровы оставили их в этой квартире ещё до переезда в Москву. Теперь эта маленькая вещица напоминала о детстве, улыбке бабушки и ласковых прикосновениях матери, ещё не ударившейся в обесценивающий «позитив».
За окном осенний дождь выстукивал затейливый ритм по карнизу. Капли скользили по стеклу, искажая и без того размытую картину ночного города. Мягкое одеяло и простыни окутывали уставшее тело Али домашним ароматом кондиционера для белья, яблочного геля для душа и сладковатых маминых духов. Аля глубоко вдохнула – запах безопасности и детства. В такие моменты безмятежной сонливости она чувствовала себя почти счастливой и целостной личностью.
«Тепло. Уют. Покой».
Эти три слова стали последними в её сознании, прежде чем сон окутал её мягкой пеленой.
***
Аля не помнила, как очутилась здесь. Переход от реальности к сновидению оказался настолько плавным, что она даже не осознала момента засыпания. Просто внезапно обнаружила себя посреди просторной, богато украшенной комнаты.
И первое, что она заметила – отсутствие зеркал на стенах. Волна облегчения почти осязаемо прошла по телу, расслабляя каждую мышцу. Никаких отражений. Никаких искажённых лиц, насмехающихся над ней.
Вместо зеркал – мягкие панели нежно-кремового оттенка с витиеватым золотым орнаментом и картинами, одна из которых особенно привлекала внимание. Там разворачивалась целая сцена – охота в средневековом лесу. Люди на лошадях. Олени, убегающие от собак. Странное полотно вызывало одновременно восхищение и лёгкое отвращение.
«Преследование. Бегство. Страх».
По полу вился роскошный ковёр благородного бордового цвета с насыщенным ворсом – Аля чувствовала его даже сквозь туфли. Ворс пружинил под ногами, создавая ощущение танца на облаках.
Посреди комнаты располагался изящный диван, обшитый роскошным алым бархатом. Рядом – столик из красного дерева. На его полированной поверхности лежал нераскрытый бархатный футляр тёмно-синего цвета и хрустальная ваза с алыми розами. Аля невольно потянулась к футляру, но что-то остановило её.
У высоких французских окон с тяжёлыми бархатными портьерами стоял глиняный горшок с растением, какого она никогда не видела. Высокое, с глянцевыми тёмно-зелёными листьями и странными бутонами, напоминающими одновременно раскрытые губы и лепестки орхидеи. Листья колыхались, хотя в комнате не было ветра. Растение выглядело живым. Осознанным.
