Аля шла, ощущая странную невесомость вместо привычной усталости. Не осталось ни следа зажатости и неловкости, как в реальном мире. Здесь каждое ее движение было исполнено грации, каждый шаг – уверенности. Трава мягко щекотала босые ноги – туфли она потеряла где-то в море, но здесь это не имело никакого значения. Прохладная роса оседала на коже ощущением свежести.
Аля раскинула руки в стороны, позволяя кончикам пальцев скользить по верхушкам трав. Шелковистые стебли изгибались под ее ладонями, выпуская в воздух невидимые споры, которые кружились вокруг нее крошечными светлячками.
Мелодия становилась все громче по мере приближения к дворцу. Аля узнавала ноты – «Ноктюрн №20 до-диез минор» Шопена. Тот самый, который она случайно услышала однажды в плейлисте отца и навсегда полюбила за его пронзительную, щемящую красоту.
Никогда еще Аля не чувствовала такой свободы, такой полноты жизни. Каждый нерв, каждая клеточка ее существа пела от счастья.
– Я никогда не вернусь, – прошептала она в ночь. – Никогда не покину это место.
***
Двери дворца открылись перед ней, словно повинуясь мыслям. Аля вошла в просторный вестибюль, залитый мягким серебристо-голубым светом. Мраморные колонны поднимались к высокому сводчатому потолку, расписанному картинами звездного неба – но не статичными, а движущимися, меняющимися, словно сами звезды и планеты проплывали над головой. На полу пестрела знакомая шахматная плитка: чёрная, белая, чёрная, белая. По обе стороны от входа стояли зеркала в серебряных рамах – высокие, от пола до потолка, украшенные замысловатой резьбой. Но Аля не стала задерживаться перед ними – что-то влекло ее вперед, в глубину дворца.
Она поднялась по широкой лестнице из молочно-белого мрамора с серебристыми прожилками. Звуки музыки становились громче. Аля прошла через анфиладу залов, каждый из которых местные жители украсили по-своему, но все в одной гамме – оттенки синего, серебристого, белого и черного. В некоторых залах её внимание привлекли камины с синим пламенем, в других – фонтаны с водой, которая, казалось, светилась изнутри.
Наконец, она оказалась перед высокими дубовыми дверями, ведущими на роскошный балкон, и осторожно шагнула внутрь.
Зал был почти пуст – бал, очевидно, закончился несколько часов назад. Лишь несколько фигур в вечерних нарядах все еще находились здесь – кто-то сидел у окна, глядя на звезды, кто-то медленно танцевал в одиночестве, погруженный в свои мысли.
В первый раз, когда Аля оказалась здесь, эти фигуры казались ей жуткими – безликими манекенами, восковыми куклами с застывшими улыбками и пустыми глазами. Она боялась их, избегала встречаться с ними взглядами.
Но сейчас все изменилось. Она смотрела на них и видела не безжизненных кукол, а таких же гостей, как она сама – мечтателей, погруженных в свой внутренний мир, которые наслаждались красотой этого места.
Посреди полукруглой сцены, утопающей в тёмно-красном бархате, за роялем сидел седой старик в старомодном фраке. Его длинные пальцы скользили по клавишам, сотворяя мелодию ноктюрна, которая сопровождала Алю с момента пробуждения. Рядом с ним молодая женщина в сиреневом платье покачивалась в такт музыке.
У окна устроились две девушки примерно Алиного возраста – одна в бледно-голубом платье, вторая в серебристом. Они негромко разговаривали, время от времени поглядывая в окно, словно ожидая кого-то.
