– Мне неудобно вас подгонять, но придётся.
– Простите. Приехала большая автомашина, а почти в полночь прилетел вертолёт и привёз тела Бондаренко и Харина. По словам вертолётчиков, их нашли около Хужира. Это довольно далеко отсюда. Далеко для вёсельной лодки и, честно говоря, далековато для быстрого обнаружения тел даже с помощью вертолёта. Я немного знаю специфику местности, и расторопность органов власти…. В прошлом году больше недели искали тоже двух рыбаков, которые уплыли, не более, чем, на километр. А до Хужира… одним словом закралась у меня мысль, что вертолётчики знали, где надо их искать. Хотя… Саша, Шрамко Саша, мог связаться с кем-то, и передать свои координаты и, поэтому, их поиски не были долгими. Утверждать ничего не могу, это только мои предположения. Именно так. Предположения.
– Вы сделали акцент на слове «предположения». Я это заметил и запомнил. Ответственности это вам не добавляет. Дальше.
– Хорошо, что вы обратили внимание, я не хотел бы, чтобы мои предположения принимались вами за основу в вашем разбирательстве. На чём я остановился?
– На вертолёте.
– Да. Тела доставили на вертолёте и оставили на берегу. Не на самом берегу, у воды, а на лодочной лёжке, это недалеко от того места, где мы с вами завтракали. Лодки пригнали только через двое суток.
Последние предложения Сергею Станиславовичу давались всё труднее. Это было видно по замедляющемуся темпу произнесения слов. Его словно отнесло в те неприятные минуты, которые он пережил не совсем безболезненно. Я его понимал, но, мне приходилось быть, как бы это так сказать, равнодушным и холодным, что ли….
– Я всё равно не вижу связи между смертями этих учёных и продажей.
– Еланцевское начальство приказало, во-первых, считать их только рыбаками и никем более. А во-вторых, поступил запрет обсуждать произошедшее, с кем бы то ни было. Под страхом ответственности разглашения какой-то тайны.
– Следствия?
– Может и следствия. Терминология процедурного действия не важна. Только после обыска в домике погибших, закончившегося изъятием всех их бумаг, произошло изъятие моих документов, подготовленных для продажи. Также, я имею подписку о невыезде.
– Теперь мы почти приблизились к сути. Начинает проясняться.
– Кому как, молодой человек, кому как. То, что вам проясняется, видится мне через сильно закопчённое стекло. Вот, вы просили меня дать вам простой ответ в отношении продажи, а какой ответ вы бы дали, окажись вы на моём месте?
Штраух уставился на меня немигающими глазами. Он не ждал ответа на свой вопрос, ставший тут же риторическим, он старался рассмотреть то впечатление, которое произвел на меня финал этого многословного повествования. Во всяком случае, мне так показалось.
– Я бы дал простой ответ. А именно – сделка отодвигается во времени в связи с произведением следственных мероприятий в отношении двух посетителей вашей базы. Я бы так озвучил. Только, вот, ваш рассказ, добавивший интригу, не позволяет мне так однозначно высказаться. Самое важное вы, по видимому, недоговорили, поэтому и решили поиграть в игру «Догадайся сам». Что ещё мне предстоит узнать, прежде чем я дам вам верный ответ, оказавшись на вашем месте?
– Туман, о прояснении которого вы говорили, появился сразу же, как только опустился вертолёт и из него извлекли тела. Они, я говорю о Бондаренко и Харине, были уже в плотных пакетах, такие, знаете, с молниями…. В этих мешках, как раз над головой, были прозрачные окошки, чтобы можно было опознать человека, не вскрывая пакет. Это, в общем-то, понятно. Но выгружавшие эти пакеты вертолётчики были в костюмах… как они называются? Химзащиты, правильно? Я тогда подумал: «Зачем?» Ведь если их нашли в лодке на озере, то какова необходимость в таких предосторожностях? Если они назначены простыми рыбаками, то зачем конфисковывать их бумаги и записи, находившиеся в их домике? И какое, наконец, имеет значение, в чьей собственности находится эта база и почему, на время следствия, конфискуются мои бумаги? Почему не ищут третьего человека, Шрамко? Никто не ищет. А где его лодка? Ведь мне вернули только одну, а лодки числятся, как собственность базы, понимаете? Сказали бы мне – лодка разбилась или утонула, и на этом бы всё закончилось. Мне ведь в данной ситуации безразлична судьба лодки, но в ней был человек! Если этот человек просто пропал, то какую-то надежду могло дать местоположение лодки, а мне ни слова об этом не сказали! И моя информация о том, что три человека уплыли на двух лодках ни до кого не дошла! Ни Еланцевское начальство, ни вертолётчики меня не слышали! И последнее. Зачем так старательно скрывать истинное занятие Бондаренко и Харина, называя их рыбаками? Проанализировав все произошедшие события, я не стал бы, да и не смог бы дать вам конкретный ответ, относительно продажи базы. Вернее надо сказать иначе – относительно продажи базы ответ положительный. Относительно времени совершения сделки – ответа у меня нет. Примерно такой ответ вы и предлагали мне в качестве варианта, но сложившаяся ситуация не позволяет мне быть полностью солидарным ни с одной из двух составляющих данного ответа. Во всяком случае, пока не позволяет.
