О, древние боги, воплотите их в следующей жизни в деревья! Какие-нибудь унылые и корявые, а мне пошлите сил побольше и молот в руку – сокрушительный Мьёльнир!
…Мы лакомимся шишкой, любуемся на горные цепи, горделивыми стражами окружившие милую долину. Чудесная погода. Прямо… нонсенс какой-то! Как ещё назвать это, если не наградой за мучения? Над красноватыми стенами гор плывут неторопливые и немного мультяшные облака…
А теперь – купаться!
Мыться, то есть…
Я уже имею представление, каково это – плюхаться в горном озере. Такие купания обычно подзвучиваются тихим звоном… Не знаю, как дело обстоит у девочек… Для меня омовение по-алтайски описывается краткими репликами: «В воду!.. – И из воды!»
С нашей стороны подход к берегу охраняет одинокий могучий Камень. Он прибоченился у самого спуска, где тропка виляет меж зарослей шикши и сизого мха. Он старый. С шероховатым пузом и моховыми плечами. Холодный на ощупь, но где-то внутри, кажется, теплится зачерствевшее сердце… Разлёгся как слон, и присматривает за порядком. Уважительно обходим его. Спускаемся. Кромка берега покрыта зелёной порослью, но такое ощущение, что в метре уже начинается страшная глубина.
Озеро величественно и спокойно. Весь склон горы за ним, спускающийся прямо в водную гладь и утопающий в ней, представляет собой пирамиду из круглых окатышей. Она простёрлась от воды до неба, и смотрится, как в зеркало, в ложинскую синь.
Купаются на Алтае голыми. Это мы сразу как-то поняли и приняли. И мальчики, и девочки. Для начала, какой дурак возьмёт с собой в горы купальник? А для конца – где и когда его потом сушить? И так все вещи, гораздо более ценные и полезные, постоянно нуждаются в сушке, а место возле костра очень ограничено. Сейчас тут толкаются жопками пять человек, а всего-то нас – пятнадцать. Кроме того, любая вещь ВЕСИТ. А мокрая вещь весит дважды.
Озеро. Прелестное. Безупречное. Ласковое. Строгое. Ледяное. Мыться и стираться здесь не будем. Кощунственно. Можно по-быстрому доплыть до горбатого чёрного камня, торчащего над поверхностью в паре-тройке саженей от берега, но как-то… боязно. А вдруг это спина чудовища?
Лёха и я идём к следующему озерку ниже по течению, чуть-чуть запущенного, «болотного» вида. Входим в тихие струи (всё-таки, это часть реки), намыливаем труселя, растираем мочалками пропотевшие чресла. Ноги отлетают за секунды… Вот уже пальцы не шевелятся, пора выпрыгивать на сушу.
– Интересно, а рыба здесь водится?
– Если только хариус…
Стоять на месте – для туриста значит морально разлагаться. Насколько все уделались за двое суток хода, но и мы, совсем зелёные в этом деле, понимали, что двое суток на заднице – беда для походника. Поэтому «стоять» на озёрах запланировано один день. Из-за сегодняшней утренней пробежки он будет неполным.
А ещё дядя Витя говорит, что на длинных стоянках открывается «яма желудка». И после похода тоже. Но до того ещё надо дожить…
Сидим в заколдованном ночном лесу, озарённые горячим пламенем костра, считаем созвездия, слушаем истории, черпаем чай из котла большими стаканами-сметанами… Да не просто чай, а чёрный и терпкий бадановый отвар!
Да, друзья, именно здесь, на Ложе подружился я с дивным горным растением – Баданом. Крупные гладкие листья, неожиданной красы и прямоты стебель с ярко-розовыми цветами… Нас, конечно, интересует то, что под стеблем и под листьями: сухая прошлогодняя листва растения, которая чернеет, высыхает и преет от дождей прямо на корню. Эти душистые сморщенные «чайные» листочки мы бережно собираем и высыпаем в кипящий котелок. Аромат заваривающегося бадана ни с чем не сравним. Но, в отличие от чайных листьев, эти не настаивают, а именно варят, они должны кипеть в течение двадцати – двадцати пяти минут. Тогда получится густой животворящий напиток, чёрный как смоль и здорово тонизирующий.
