– Элин, сколько мы уже нормально не виделись, а? Я скоро забуду, как ты выглядишь. И кто-то еще постоянно говорит, что старых друзей нельзя забывать…
– Ничего, скоро все закончится. Я надеюсь, что после подписания контракта больше не будет такого ажиотажа.
– Уверена? Вот возьмут вас французы в оборот по полной программе – и станет еще хуже.
– Жень, я оптимист. Ты вроде тоже.
– А что мне еще остается? Ладно, ложись спать, а труба позовет завтра. Очень хочу крепко тебя обнять, но понимаю, что моим мечтам не суждено сбыться.
– Не отчаивайся. Мечты сбываются. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Утром, в тысячный раз проверив все бумаги, я аккуратно сложила их в портфель. Весь вечер накануне я ломала голову над тем, что надеть: я ведь упорно убеждала себя, что этот день будет особенным. Я всегда уделяла большое внимание одежде, практически не подчиняясь установленным правилам делового этикета. У меня был свой этикет. И до сих пор он ни разу не подвел меня. У меня была пара строгих костюмов, но в основном я предпочитала платья в стиле Шанель – строгие, неброские, все сшитые примерно по одному лекалу, в основном темных, иногда пастельных тонов. Когда кто-нибудь из вновь прибывших сотрудников интересовался, что за модель я предпочитаю, коллеги называли это просто моделью Элины.
В тысяча первый раз посмотрев в зеркало, я как-то тяжело вздохнула – словно спортсмен перед самым ответственным прыжком. В этот день я должна выглядеть на все сто. Нет, на все двести. Нет… Да что там мелочиться – на миллион евро!..
Пол был начищен до блеска, окна прозрачные, нигде ни пылинки, во всех залах, в коридорах, на лестницах и в лифтах витал аромат французских духов. Партнеров из Франции встречали по полной программе и очень по-русски. Проходя мимо конференц-зала, я слышала только непрекращающиеся споры и чистую французскую речь. Борис Натанович говорил по-французски бегло, почти без акцента, Софья Борисовна не уступала. Французы должны остаться довольны.
– Давно они там? – спросила я у секретаря.
– Ну вот как зашли, так и не выходили, – ответила Настя.
– Ты их видела? Производят впечатление?
Настя игриво улыбнулась и закатила глазки.
– Еще какое! Правда, почти все старые.
– Старые?! Не может быть. Сын Марэ не может быть старым. Ему от силы тридцать с хвостиком.
– Да, одного молодого видела. Наверно, это и был он.
– Да? Ну и как?
– Ну, вообще-то, не красавец… Но, пожалуй, самый интересный мужчина за последние – я бы сказала – лет пять!
– Не может быть. Мне сказали, что там ничего особенного.
– Деточка, – Настя подалась вперед и фамильярно поманила меня пальцем, – боюсь, тебя жестоко обманули.
В отделе по связям с общественностью царил такой же гвалт, как и везде. Игорь Сладков, начальник отдела и, возможно, будущий исполнительный директор, кружил по офису как заведенный, постоянно что-то выкрикивал, и казалось, с каждой минутой становился все краснее и краснее. «Сейчас того и гляди лопнет», – подумала я, печатая двадцатое по счету письмо. И не я одна так думала. Я знала, что некоторые недолюбливали Игоря в глубине души, а кто-то вообще едва выносил – те, кто, конечно, ни за что на свете не согласились бы лечь с ним в постель. А их было, как известно, довольно мало. Меня не удивляло, что кто-то из сотрудниц предпочитал этот вариант продвижения по лестнице. Меня удивляло то, что их оказалось так много. Терпеть его масленые взгляды и сальные намеки уже само по себе лишало аппетита, а уж представить себе нечто большее было выше моих человеческих сил. Я старалась не думать об этом. И к тому же этажом ниже работал Женька, ИТ-дизайнер, который довольно часто заходил ко мне «поболтать». Возможно, именно это и сдерживало пыл моего непосредственного начальника.
