Он сел и уставился на нее.
– Слушайте, забудьте на минуту обо мне, – сказала она, понимая, что, возможно, это ее единственный шанс. – Я хотела попросить вас, чтобы вы рассказали о себе. Вероятно, вы думаете, что мне сто лет, но это не так, и я хорошо помню, каково это, когда тебя вырывают из одного места и переносят в другое, которое… – Ее голос оборвался, и это было самое удачное, что она могла сделать.
– Нет, дело не в этом, – перебил он ее. – Совсем нет. Слушайте… Извините… Я пойду спать.
Когда он вылез из шлюпки, вата свалилась с его пореза, и он снова стал кровоточить. Гай уходил своей неестественной походкой, высоко подняв плечи, и вскоре скрылся в освещенном дверном проеме.
– Я предала вас, – произнесла она вслух.
– Простите… – послышалось из-за горки шезлонгов. – Получилось так, будто я подслушивала, но это не нарочно. – Тень выпрямилась: это была Роза в белом газовом платье; светлые волосы сияли в лунном свете. – Я вышла сюда, чтобы немного подумать в тишине, – сказала она. – Все так шумели.
– Вы слышали наш разговор? – спросила Вива.
Роза смутилась.
– Не все. Когда-то я часто спорила с братом – разве можно подслушивать? Ведь это абсолютно недопустимо.
– Не знаю, сколько еще я смогу его выдержать. – Вива содрогнулась. – Он такой высокомерный.
За Розой следовал официант, на случай, если она чего-то захочет. Как всегда делают мужчины.
– Кофе, мадам? Мятный ликер? Коктейль? Скоро в музыкальном салоне будет петь свои песни Эммелин Питу.
– Я вот что вам скажу, – улыбнулась Роза, – давайте сойдем с ума и выпьем ликера. По-моему, самое плохое в Гае то, что он вам не брат, и вы не можете дать ему по шее. Это было бы так уместно.
Смех у Розы был чудесный – теплый и горловой. В нем звучал легкий задор, который не позволял ей казаться приторно правильной. Слишком хорошей, чтобы это было правдой. Она по-детски зажмурилась и вся отдалась веселью.
Вива взглянула на небо. Луна бежала за пароходом, закручивая на звездной сети тонкий золотистый туман.
– Вероятно, ему странно возвращаться в Индию. – Роза потягивала ликер. – После стольких лет одиночества.
– После десяти лет, – уточнила Вива, пытаясь успокоиться. – Ужасно, когда ты уезжаешь ребенком оттуда, где солнце и свобода, где тебя окружают люди, которые тебя обожают. А потом, ну, он не говорил со мной на эту тему, ты проламываешь лед в тазу для умывания в какой-нибудь выстуженной школе.
– Словно тебя пинком вышвырнули из рая, – добавила Роза.
– Да, но Индия не рай. Она тоже ужасная, но по-своему.
– Пожалуйста, приведите примеры, только не слишком мрачные.
– Ну, к примеру, жара. Вы никогда не испытывали ничего подобного в Англии; это иногда похоже на удар по голове. А еще мухи, ужасающая нищета, но если любить Индию, как люблю ее я, то она проникает тебе в душу. Ну, скоро вы сами все увидите.
Это получилась их самая долгая беседа после отплытия из Тилбери. Вива была рада ей, хоть и едва не расплакалась.
– Так странно думать, что я скоро выйду там замуж, – проговорила Роза. Кончик ее безупречно прямого носика торчал над столой, в которую она куталась, словно в одеяло. – Мне надо над многим поразмыслить.
«Боится, – подумала Вива. – Как все мы».
Накануне Роза призналась ей, так, словно это была забавная шутка, что с женихом она встречалась в общей сложности четыре раза, ну пять, если считать скачки возле Солсбери, где они были.
