— Прям никто-никто не может проникнуть извне? — деловито уточнил Власов. — Вовк, ты тоже думаешь, что это звучит как вызов?
— Ну-ну, — раздалось рядом девичье, мелодичное, и Маша только сейчас поняла, что Лиза-Дымов уже некоторое время идет вместе с ними. — Зиночка Рустемовна таких экспериментаторов на завтрак съедает.
— Не, вот вы скажите нам, Сергей Сергеевич, — возбужденно воскликнул Власов и сам себе сделал огромные глаза, очевидно призывая вести себя потише, — как это нам с Вовкой за пять лет обучения ни разу не пришло в голову сходить к кому-то в гости?
— Так это, — буркнул Плугов, — ты просто не знал, что такое запрещено.
— Но теперь-то я знаю! А значит, мы просто обязаны проверить заверения Вечного Стража, а то вдруг он Рябовой по ушам ездит и на самом деле в их комнату кто хочешь проникнет. Всё ради безопасности Марии, — и он отвесил вполне куртуазный поклон, махнув рукой с несуществующей шляпой.
— Бестолочи, — беззлобно резюмировал Лиза-Дымов.
Маша запнулась, увидев Костика, который вышагивал туда-сюда перед входом в столовку. Вид у него был суровый и решительный. А потом спряталась за Плугова с Власовым, как будто это могло спасти ее от утомительного разговора.
— Что? — спросил Плугов, моментально сомкнув с приятелем ряды, чтобы прикрыть Машу.
— Брат, — ответила она, и тут ее сердце перекувырнулось: с другой стороны коридора к ним безмятежной лебедушкой плыла мама. Как? Так быстро?
Чтобы попасть на территорию университета, родителям требовался особый пропуск, но для мамы это, конечно, не могло стать преградой.
— И мама, — с ужасом пискнула Маша и поняла, что даже неведомая душегубица пугает ее меньше, чем это явление.
С другой стороны, если бы семейный совет постановил вернуть ее домой, то сейчас здесь бы появился папа.
Вздохнув, Маша выбралась из-за спин менталистов и покорно застыла, позволяя родственникам окружить себя с двух сторон.
Костик успел первым.
— Мария Рябова, — начал он самым грозным образом, — немедленно объясни мне, что за дикие слухи циркулируют по данному учебному учреждению…
У-у-у! Когда братья переходили на официоз, почерпнутый из лексикона отца, это значило, что значит в них включался режим защитника и житья теперь от них не будет.
Но тут Костик увидел маму, его глаза совсем по-детски расширились, и он торопливо нацепил на себя немного кривоватую, но вполне беззаботную улыбку.
Лариса Алексеевна Рябова, известная сваха, не была ослепительной красавицей — уж слишком асимметричными ей достались черты живого, подвижного лица. Но люди быстро забывали о недостатках ее внешности, поддаваясь искреннему дружелюбию. Мама слушала людей с неподдельным интересом, даже если они несли полную чушь или разглагольствовали о скучных вещах. Ее глаза лучились теплом, а улыбка всегда таилась в уголках губ, готовая в любое мгновение выпорхнуть на волю.
Маша одним взглядом оценила аккуратную прическу с неизменным пучком-ракушкой, неброское серебро на запястьях и пальцах, немного старомодное, но очень милое голубое трикотажное платье, и ощутила, как радость разливается по груди, даже если этот визит и грозил ей неприятностями.
Это же была мама!
— Дети мои, — она звонко расцеловала Машу в обе щеки и потянулась к Костику, слегка приподнявшись на цыпочках. Тот торопливо наклонился к ней. — Как я рада видеть вас вместе! Папа очень обрадуется, узнав, что и в университете вы проводите друг с другом много времени…
