Он бы и на пару с ней поплелся, но Маша яростно воспротивилась.
В аудиторию к Глебову в итоге она влетела последней и замерла, не решаясь сесть на свое обычное место на первой парте. Вспомнилось, как однокурсники шарахались от нее. Тихо вздохнув, Маша забилась в угол на последнем ряду, открыла тетрадь и принялась рисовать в ней огуречков-человечков.
Ну вот зачем она записалась на семейно-любовный курс? Какая ей семья, какая ей любовь, если Андрюша, которого новости не могли миновать, даже не спросил за весь день, как она тут?
Тут она вспомнила про Федю Сахарова и задумалась о том, как бы он отреагировал, заяви она ему, что маменька-сваха считает их идеальной парой. Упал бы в обморок? Бросился бы наутек? Принялся бы старательно ухаживать за Машей, как хороший мальчик, играющий по правилам?
— Рябова, — мягко позвал ее Глебов, — позвольте узнать, чем заняты ваши мысли. Кажется, вы далеки от темы нашего занятия.
— Очень даже близка, — возразила Маша. — Артем Викторович, на большой перемене мама сказала, что рассчитала мою идеальную пару. А этот парень мне ну совсем-совсем не нравится. И что важнее?
Аудитория оживилась, кто-то засмеялся, кто-то зашептался.
— Лариса Алексеевна заходила в университет и не навестила меня? — запечалился Глебов. — Да, старики никому не интересны… Очень любопытный вопрос, Мария. И к какому ответу вы склоняетесь?
— К дьяволу этих свах! — выкрикнул Саша Бойко.
— Отвергаете науку? — уточнил Глебов, по обыкновению уселся на стол и заболтал ногами. Это означало, что он готов к диалогу.
— К дьяволу эту науку, — подтвердил Бойко.
— Но ведь вы пользуетесь достижениями научно-технического прогресса. Лампочками, а не факелами, автомобилями, а не гужевым транспортом. Так почему же вы предлагаете игнорировать расчеты свахи? Она свои данные не с потолка берет, а основывается на огромном опыте всего человечества, нумерологии, астрологии, психологии, генетике. Что же вы противопоставляете всему этому? Эмоции неопытной юности?
— Именно! — азартно воскликнул Бойко.
— А вы, Рябова?
Маша помолчала, придавленная столь весомыми аргументами. Кто она такая, чтобы идти против целой науки?
— Но ведь сердцу не прикажешь, — сказала девочка из параллельного курса.
— Увы, — развел руками Глебов. — А жаль, правда? Как было бы удобно, если мы могли контролировать свои влюбленности и симпатии. Выпил отвар — и полюбил соседку по лестничной площадке. Прочитал наговор — и воспылал к умненькой коллеге.
— Да ну, — опроверг такие простые решения Бойко. — Разве смысл любви не в преодолении всякого-разного?
— Вы так думаете, Александр? — Глебов улыбнулся ему. — Что ж, мне есть чем аргументировать противоположную точку зрения.
Он спрыгнул со стола и принялся что-то стремительно писать мелом на доске:
— Дамы и господа, ее величество статистика к вашим услугам! По данным исследований за последние пятьдесят лет, браки, заключенные по расчетам свах, распадаются в два раза реже произвольных…
Маша уныло таращилась на столбики цифр на доске и ничего не записывала. Бросит она курс Глебова, все равно он факультативный, точно бросит!
Циркуль все-таки подловил Машу по дороге в библиотеку и затащил в свой кабинет, чтобы обсудить тему ее выступления на конференции.
Она согласилась со всеми его предложениями с пассивностью человека, которому было все равно. Ей никак не удавалось совместить образ Лизы и Дымова в одного человека, и если на Лизу она могла цыкнуть или шикнуть, то Дымов снова становился преподавателем с привычной иерархией между ними. Поэтому Маша в основном помалкивала и вела себя скованно, неловко. Будто этот человек не делил с ней комнату и не спал по ночам на соседней кровати.
