Я задыхаюсь, когда раздаётся противный щелчок. На подсознании отмечаю, что это челюстной сустав вылетел.
Но на деле мне страшно. Потому что Псих – будто машина для убийств. Движения точные и быстрые, без колебаний. Жестокие.
Плечи напряжены, мышцы перекатываются под футболкой.
Кажется, что всё вокруг вибрирует от его силы.
– Псих, блядь! Ты девчонку пугаешь.
Мужчина с неохотой тормозит. Сначала бросает взгляд на меня. И я сильнее сжимаюсь. Там сплошная темнота, лють.
Пусть лучше потешается надо мной или похотливо разглядывает, чем вот так. Когда всё заставляет дрожать от страха.
Псих чертыхается. Отпускает Толика, и тот мешком падает на землю. Мужчина ко мне двигается.
Я всё ещё в каком-то анабиозе. Поэтому не отшатываюсь, когда Псих тянется к моему подбородку.
Будто даже не касается. Через воздух тепло передаёт, рассматривает.
– Много успел сделать?
Уточняет вроде спокойно, но его голос полон злобы. Едва качаю головой.
– Урою его. Давай, золотце, пошли в дом.
Я рвано дышу, но слушаюсь. Я сейчас ни к чему не готова. Особенно спорить с разозлённым зверем.
Ноги ватные, кое-как у меня получается устоять. Покачиваюсь.
– Сюда иди.
Псих не дожидается реакции, сам подхватывает меня на руки. Молниеносно и легко, словно я ничего не вешу. Даже возмущаться не могу.
Получается только выдохнуть:
– Не хочу в палату.
Когда Псих к лестнице двигается.
Мужчина тормозит. Смотрит на меня, раздумывая о чём-то. После кивает. Направляется к комнате на первом этаже. Это оказывается кабинет.
Усаживает меня на диван, и я тут же к подлокотнику отползаю. На инстинктах держаться от Психа подальше.
Но он не лезет ко мне. Двигается к тумбе, которая оказывается мини холодильником. Разливает по двум бокалам янтарную жидкость, бросает лёд.
Подтаскивает стул, усаживаясь напротив меня. Так, что наши колени соприкасаются.
Я тут же поджимаю ноги под себя, одёргиваю платье.
– Держи, – Псих протягивает мне один из бокалов. – Пей. Этот арманьяк лучше обезбола. Или… – отводит руку. – Тоже приступ будет?
– Нет.
Я беру бокал, но не пью. Вместо этого прижимаю к подбородку. Стекло приятно холодит, немного снимая боль.
Внимательно слежу за мужчиной. В каждом его жесте жду опасности. Но Псих лишь пьёт.
Делает несколько глотков. И даже это у него получается изящно, красиво. Он словно всем в жизни наслаждается.
– Ну чё ты, золотце? – мужчина прищуривается. – Испугалась?
– Толик меня ударил, – я прижимаю ладонь к ноющей щеке.
– И за это я с ним я разберусь. Поверь, он за это поплатится.
– Ты не понимаешь… Он ударил. Меня!
Я… Я была неприкосновенной. Последние лет пять точно. И не думала, что это настолько укоренилось.
В детстве ко мне особо никто не приставал. Боялись спровоцировать приступ астмы.
Не все дети жестокие, между прочим.
А потом… Появился Наиль. Мой двоюродный брат, который стал героем для меня. Защитником.
Он спас меня от болезни. Он забрал меня к себе. Слишком опекающий, но...
Рядом с Наилем мне никогда ничего не грозило. Я будто был за бронёй, защищённая. Даже мысли не мелькало, что всё действительно закончится плохо.
Страшно, но…
Наиль… Мот…
На подкорке сидело другое. Давало смелость. Не может плохое случиться, потому что они есть у меня. И со всем справиться можно.
А теперь приходит жуткое осознание.
Братья не могут защитить меня от всего. Действительно не могут.
И от Психа, в том числе.
– Тебе вообще ничего не страшно, да? – хрипло уточняю я. – Даже будь я дочерью… Не знаю, президента?
