? Ответ должен быть отрицательным, и для того, чтобы показать ограниченность этого сеченовского тезиса, не надо большой изобретательности. Достаточно указать на проявления психических (эмоциональных) явлений не только в мимике, но и в вегетатике: покраснение или побледнение кожного покрова, потоотделение и пр.
Возникают и другие вопросы, например: можно ли мышечные сокращения считать причиной эмоциональных переживаний, как об этом писал Сеченов: «…все без исключения качества внешних проявлений мозговой деятельности, которые мы характеризуем, например, словами: одушевленность, страстность, насмешка, печаль, радость и пр., суть не что иное, как результаты большего или меньшего укорочения какой-нибудь группы мышц – акта, как всем известно, чисто механического» [1953, с. 33; выделено мною. – Е. И.]. Обращу внимание читателя на то, что эмоции, по Сеченову, являются результатом мышечных сокращений, а не сокращения отражают экспрессивную сторону эмоций (прямо как в теории эмоций Джеймса – Ланге, созданной, правда, значительно позже: мы не потому смеемся, что нам весело, а нам весело потому, что мы смеемся). Кроме того, из сеченовской цитаты следует, что конец рефлекса (мышечные сокращения), оказывается, сам способен вызывать психическую реакцию (эмоцию).
Чтобы помочь читателю поскорее помириться с этой мыслью (что все сводится к мышечному сокращению. – Е. И.), я ему напомню рамку, созданную умом народов и в которую укладываются все вообще проявления мозговой деятельности, рамка эта – слово и дело. Под делом народный ум разумеет, без сомнения, всякую внешнюю механическую деятельность человека, которая возможна лишь при посредстве мышц.
А под словом уже вы… должны разуметь, любезный читатель, известное сочетание звуков, которые произведены в гортани и полости рта при посредстве опять тех же мышечных движений.
[Сеченов, 1953, с. 33].
Переходя к рассмотрению механизма произвольных движений, Сеченов писал: «Невольные движения могут… сочетаться с движениями, вытекающими, как обыкновенно говорят, из определенных психических представлений» [1953, с. 57]. Однако, рассуждая о механизмах произвольных движений, И. М. Сеченову пришлось сделать существенную оговорку: «Приступая к рассматриванию произвольных движений, я, во-первых, должен предупредить читателя, что ему очень часто будет здесь чувствоваться отсутствие физиологического опыта, и я часто буду вынужден выходить из роли физиолога… Через это в рассказе многое, конечно, останется недосказанным, но зато все сказанное будет иметь относительно твердое основание» [1953, с. 64]. Эта оговорка весьма существенна, так как отсутствие физиологических экспериментальных доказательств заставляет Сеченова строить аналогии или приводить примеры, которые, действительно, не всегда выглядят убедительными.
Учение об условных рефлексах и то методологическое перестроение учения об органах чувств, которое возникло в связи с условными рефлексами, это принципиально намечено И. М. Сеченовым. И многое, что еще не успело получить достаточной конкретной разработки, но ждет таковой!
[Ухтомский, 2002, с. 259].
В качестве объекта рассмотрения Сеченов выбрал «деятельность, представляющую высший тип произвольности», т. е. «внешнюю деятельность человека с идеально сильной волей, действующего во имя какого-нибудь высокого нравственного принципа и отдающего себе ясный отчет в каждом шаге» [1953, с. 64]. Он ставит задачу доказать, что деятельность такого рода дробится на рефлексы, которые начинаются чувственным возбуждением, продолжаются определенным психическим актом и кончаются мышечным движением.
