– Ладно, садись, что мы тут церемонии разводим! – вздохнув, предлагает мужчина. – Поедем к медикам.
В пути не произносим ни слова: дорога, скользкая после дождя, требует от водителя, мчащегося с нарушением всех правил, предельной концентрации внимания, а мне вообще не о чем говорить. В кабинет хирурга проходим, минуя приемный покой, и дородная женщина-врач при виде нас, как всегда, всплескивает руками.
– Что, опять?! Да когда ж ты, голубчик, уже угомонишься?
Глядит она по очереди то на одного, то на другого, и непонятно, к кому именно обращается. Ловко отодрав наклейку, обрабатывает рану, затем стягивает ее шелковой нитью.
– Ничего нового? – интересуется мой спутник.
– Все как обычно. Рана не глубокая, но какое-то количество крови он, конечно, потерял. Сейчас сделаем укол от столбняка, а потом пусть полежит денек, отдохнет.
Сыворотку вкалывает медсестра, она же наклеивает повязку. Из городской больницы направляемся прямиком в психдиспансер, благо идти недалеко. В отделении только медсестры, но доктор появляется на удивление быстро. Вижу его впервые. Врач молод и, как мне кажется, горит желанием выслужиться. Мой конвоир объясняет:
– Очередная попытка суицида. Судя по количеству шрамов, это уже шестой случай. Где Петр Петрович?
– Заведующий в отпуске, будет через неделю. А мне вы не доверяете?
– Тут особый случай.
– Знаю, он рассказывал.
– Нельзя ли парня оставить до завтра? Нет смысла отправлять его в отделение – состав преступления отсутствует, – но и отпустить нельзя – еще наложит на себя руки!
– Вы же знаете, что без согласия больного мы ничего не можем! – тонко улыбается доктор.
– А согласие он даст, не сомневайтесь! – так же тонко улыбается в ответ мужчина, от настроения которого зависит количество синяков на моем теле.
Поскольку злить его обходится себе дороже, я с готовностью подтверждаю:
– Без проблем!
Однажды, в начале нашего знакомства, меня угораздило в подобной ситуации послать его подальше, и всего за пять минут с помощью короткой резиновой дубинки он сумел преподать мне урок, запомнившийся на всю жизнь. Я не наступаю на одни грабли дважды и с тех пор никогда не спорю с этим человеком, являющимся, по сути своей, моим злым гением. Хотя, может быть, злым гением он считает меня.
Он забирает мою одежду, включая нижнее белье, и лечь в постель приходится в полинявшем от бесчисленных стирок тряпье, хорошо хоть чистом.
А наутро мы встречаемся вновь, и скрытое торжество в его глазах плохо вяжется с выражением усталости. Начинает он, впрочем, бодро:
– Экспертизу, как ты понимаешь, сделали мне в два счета. Следов на одежде хватает. Ну, рассказывай, кого ты трахнул!
– Мое личное дело! – отвечаю с достоинством.
Иного ответа он и не ждет, потому смотрит на меня с ухмылкой. В который раз мы играем в эту предельно простую игру, и ему, как человеку, в своем ремесле искушенному, абсолютно ясно, что добровольно я колоться не буду.
– Ладно, дело твое! – соглашается он и переводит взгляд на доктора, перебирающего бумаги на столе. – А что вы скажете?
– Пока ничего. Но случай, бесспорно, не совсем обычный. Хотелось бы знать о пациенте больше, я ведь с ним практически не знаком.
– Парень – психопат, но, если верить медицинскому заключению, вроде бы пришел в норму. Поскольку лично я не сомневаюсь, что психопаты неизлечимы, то стараюсь за ним приглядывать.
– А как он вообще попал в поле вашего зрения?
