На «подходе» – не менее, а скорее всего и еще более впечатляющий рост темпов создания и реализации технологий, действующих в зоне стыка ИИ и психики человека. Уже сейчас в интернет-пространстве стандартную процедуру консультативной помощи реализуют роботизированные программы искусственного интеллекта. И по некоторым, усредненным статистическим данным, сконструированные таким образом роботы (например, консультирующий робот по имени «София») делают это не менее успешно, чем «живые» консультанты.
Безусловно, такое «взрывное» распространения психотехнологий обусловлено еще и тем, что собственно психотехническое воздействие, будучи – по своей сущностной природе – информационным взаимодействием, повторяет тенденции информационного «бума» Новейшего времени, лишь с некоторым, едва заметным для глаза придирчивого исследователя, запозданием. Так, в поле информационного взрыва Новейшего времени можно проследить отчетливые тенденции перераспределения внимания исследователей от собственно предмета информации (И. И. Гришкин, 1973; Н. Винер, 2001; Р. М. Юсупов, В. П. Котенко, 2007; Л. Бриллюаэн, 2010; Г. Хакен, 2014; А. А. Хлебников, 2014; Г. Джеймс, 2016; П. Е. Эльясберг, 2019; А. Д. Урсул, 2020; С. Г Басиладзе; Р. Л. Стратонович, 2021; Д. С. Чернавский, 2021) – к проблематике сложнейшего взаимодействия феномена информации с психикой человека. То есть, – с тем, совершенно особенным конструктом реальности, который, к тому же, сам по себе олицетворяет информационный уровень этой сложнейшей категории. В качестве примера здесь можно привести работы В. И. Степанского «Психоинформация» (2006), Н. Попова «Отражение, Идеальное, Информация», (2010); С. А. Ивановой, А. Г. Суетина «Хождения по дебрям информации или алгоритмы понимания» (2019). И далее – акцентированное внимание к важнейшей проблеме обеспечения безопасности в информационном пространстве (С. В. Кобзева, 2009; А. А. Малюк, О. Ю. Полянская, 2016; И. Ю. Алексеева, 2016; В. К. Белозеров, П. Д. Зегжда, В. Н. Щербаков, 2017; Е. И. Галяшина, В. Д. Никишин, 2023).
Аналогичные тенденции перераспределения акцентов внимания исследователей от собственно предмета психотехнической сферы к проблематике обеспечения безопасности в сфере психотехнологических коммуникаций мы видим, например, в работах Н. А. Польской (2017); А. В. Молокоедова, И.М Слободчикова, С. В. Франц (2017); Н. С. Ефимовой (2021); В. А. Кувакина (2021); Ю. Б. Холодовой (2022). Исследователи – чем дальше, тем больше – отходят от схематизированных моделей и поверхностного понимания процессов, происходящих в поле массовых коммуникаций (М. М. Назаров, 1999; Н. Н. Ростова, 2022); а также – проникаются проблематикой сложной динамики формирования такого «запутанного» культурного явления, как мода и, особенно, информационная, медийная мода (М. И. Килошенко, 2006; В. С. Сапожникова, 2024).
Следует отметить и появление в последние годы все большего количества серьезных работ, оценивающих негативное влияние традиционных и, особенно, современных психотехнологий на человека, группу, общество в целом. А также – исследующих «информационную генетику» и глубинные механизмы такого влияния (например, сборник произведений известных авторов-исследователей – всего 19 статей – под обще редакцией составителя К. В. Сельченок, 2002; С. Хассен, 2003; Т. Лири, М. Стюарт, 2022; А. А. Швырина, 2023; А. Бек, 2023; П. Кауфман, 2024). В этих работах, в частности, раскрывается впечатляющая панорама все более растущего сектора «черных», манипулятивных и очевидно вредных для психического здоровья человека, группы, общества – психотехнологий, обслуживающих интересы конкретных людей, криминальных или полукриминальных групп, либо же интересы политических кланов, «легально» действующих в информационном пространстве.
