Психотея - страница 11

Роли, которые может исполнить актер, так же бесчисленны, как бесчисленны проявления комплекса в повседневности. Кажется, что актер производит синтез и разоблачает игру в прятки, которая позволяет невротическому симптому комплекса выглядеть латентным или «нормальным». Если симптомы многочисленны, то матрица-стандарт, на которой и покоится любое отклонение от оптимальности Ин-се, только одна. Каждый человек наделен фильтрующей структурой, которая закрепляет фиксацию на опыте первых лет жизни и производит отбор данных, не соотносящихся с природной организмической проприоцептивностью.

В первые годы жизни ребенка окружающая среда предопределяет в амебообразной свободе индивидуации референтные ментальные коды, задает переход структуре, которая модулирует различные типы комплексуальных моделей. Отбор данных осуществляется решеткой, действующей на клеточном уровне системы рецепторов. В процесс опосредования сознания к организмической целостности встроилось селекционное реле, которое предустанавливает и обрабатывает все данные, поступающие в сознание. В результате из обусловленных таким образом возможных ответов выстраивается иерархия, которая предусматривает единообразие мышления, схематизирование любой морали, навязчивости, веры. В ответ на каждый поступающий стимул матрица-фильтр автоматически, по памяти восстанавливает уже прожитую ситуацию-ответ, даже если последняя не является функциональной для индивида в актуальности жизненного момента. Из-за подобного вмешательства большая часть потенциала индивида остается неосознанной. Субъективная реальность выносится вовне и заменяется информацией, которая провоцирует фиксирующую навязчивость и обусловленное рефлективное действие.

Выплескивая в персонаже то, что ему наиболее близко, актер приближается к матрице, или модулю решетки, становится ее вестником, передает от нее информацию. И матрица, таким образом, получает художественное признание. На сцене актер, наконец-то, может жить. Вся запрещенная, цензурированная, неосознаваемая в повседневности жизнь обязательна на сценических подмостках. Вытесненный материал продолжает существовать, потому что его латентное присутствие гарантируется убеждением, что все представленное актерами – нереально, и самое большее – является лишь «искусством». И в преподнесении этого вытеснения обнаруживается (с помощью онтопсихологической методологии) воронка монитора отклонения, засасывающая жизнь через секс, деструкцию, навязчивые состояния. Все, создаваемое человеком, – от кино до театра и искусства в целом, – притянуто к этим трем моментам, имеющим всевозможное симптоматическое выражение.

Действительно, актер и режиссер выплескивают на сцене свою тоску, фиксированную аффективность, перверсию, прикрытые бунтом, идеалами, политикой, профессионализмом, искусством, и прекрасно при этом знают, что за семиологическим дискурсом о символах, о ценности данной работы стоит одна лишь реальность их механической навязчивости. Исследование фигуры актера выявляет его моральные и экзистенциальные границы как человека. Никто всерьез не рассматривал актера-человека. И, говоря честно, никто из нас не относится к актеру с серьезностью. Мы можем хвалить его, делать популярным, но при этом не видим его человеческой ценности. По сути, это человек, который притворяется другим.

На уровне бессознательного публика, критики, режиссеры выдают по отношению к актеру реакцию трех типов. 1) Ему приписывают абсолютно низкий интеллектуальный уровень (управляет сценой тот, кто находится за ней, он же – самый умный и использует актера в своих целях). 2) Зритель проявляет неподдельный интерес комплексуального порядка, в котором проживает перенос собственной вытесненной сексуальности и агрессивности. 3) Осуществляется перенос на себя внешней ситуации, схожей с матрицей-фильтром, действующей внутри (распознавание ее во внешней ситуации обеспечивает мгновенную разрядку страха или напряжения).