– Слушаю.
– Квасу… Парочку бокалов.
– Сейчас, – отреагировал все тот же голосочек.
– Не сей час, а сию минуту, милочка, – он захохотал и отключился.
В самом деле, через минуту вошла секретарша, неся в руках расписанный национальным уральским орнаментом поднос, а на нем – бокалы с пенистым квасом. Поставив на журнальный столик, осторожно подкатила его ближе к гостю и вышла.
Гость все время не спускал глаз с девушки. Он чмокнул губами и щелкнул пальцами.
– Хороша, стерва! Умеешь, отдаю должное, подбирать кадры.
Комплимент хозяину кабинета пришелся по вкусу, по лицу его тотчас же растеклась самодовольная ухмылка.
– Стараемся, – сказал он, когда гость, не отрываясь, опорожнил первый бокал.
– Хе-хе, – коротко хохотнул гость и добавил. – Одного старания мало: требуется еще умение, вкус, чутье.
Хозяин кабинета вновь позволил себе изобразить на лице ухмылку. Он решил не оставаться в долгу.
– Ну, ты тоже в этих делах мастак.
Ухмылка не осталась незамеченной. Гость укорил, хотя уже без прежней злобы:
– Весел больно. Не к добру, похоже.
– Но и у тебя градус настроения пополз вверх. Или я ошибаюсь?
– Этакая стервочка кого хочешь возбудит.
– Мало тебе своих?
– Мужик, по природе своей, – ненасытен, – философски заметил гость. – Чем больше имеет, тем шире и многообразнее желания.
– Да уж, – солидаризируясь, многозначительно бросил хозяин кабинета.
Гость встал и хотел идти, но, вспомнив, что на столике стоит еще один полнехонький бокал, поднял его и выпил также одним махом. Ладонью вытер с губ пену и пошел к двери.
– Ладно… До вечера, – буркнул он на ходу. – В кемпинге об остальном договорим. Надеюсь, будешь? Честь окажешь?
– Святое дело, – весело ответил хозяин кабинета, провожая гостя до двери.
Родионов звезд с неба не хватает. Честно сказать, и не стремится. Его все в этой жизни устраивает. От дома до работы – пара минут ходьбы. Удобно. Свободный график, дающий простор для маневра. Есть горячее желание или острая необходимость (вдруг начальство пожелает наведаться) – идет в опорный пункт. Нет – может позволить себе и на диване поваляться. Надо ремонт в квартире сделать – только свистни: соответствующий контингент тут как тут.
Шестой год он здесь. Поначалу думал, что на время, а теперь считает, что навсегда, до выхода на пенсию. Конечно, до пенсии еще далековато, но думать надо и об этой поре. Думать прежде, чем эта пора настигнет.
Человек он исполнительный, но не более того. С инициативами не вылазит и это начальству нравится. Короче, гужи на службе не рвет. И без того на хорошем счету. Месяца не прошло, как к мундиру привинтили очередную профессиональную награду. Когда-то помышлял об юридической академии, но, заметив, что в органах шибко грамотных не жалуют, решил: школы милиции – ему за глаза. Плох тот солдат, который не мечтал бы поносить в ранце маршальский жезл? Но это не про него. Ему славы и чинов не надо. Да, зарплата не ахти, однако же, не бедствует. Живет. Дай Бог каждому так жить. Семья свой минимум имеет: его жена, по крайней мере, не ворчит. Глупо, считает Родионов, работая в органах, сетовать на нищету. Он – не карьерист. Потому что на пути к карьере, считает Родионов, больше буераков и колдобин, чем приятностей. Да и завистников, готовых в любой момент подставить ногу, появляется куча. Он доволен всем. Им все довольны. Он – счастлив. От того, наверное, розовеет и пухнет как на дрожжах. Когда-то весил около семидесяти, сейчас же подобрался к ста двадцати. Правда, появилась одышка. Еще бы! Потаскай-ка целый день центнер с гаком!
