– На кой ляд тебе это старьё возить?
Я пожал плечами:
– Надо.– Не моё старьё, не меня спрашивать. – Друг попросил. У него бабка болеет, в Ростов перевёз. Квартиру сдавать хочет. Шкафы бабкины, не хочет, чтоб чужие люди трогали.
– А ты тут каким местом? – оживился водитель.
– Проездом.
Грузчик в красной куртке сплюнул – перекур закончился. Алёша потащился за ним.
Я представил бесконечно длинную пустую дорогу, по которой поедут бабкины шкафы. Представил, что им будет весело, они будут скрипеть друг другу дорожные песни, как дети в старых американских фильмах. Я прыснул. Это мне, наверное, хотелось уехать. Вот уже как полгода мне хочется куда-нибудь сбежать. И я бегу. Бегу и не могу остановиться.
Это трепет, предвкушение дороги… Шкафы, наверное, думают, как это будет жить не здесь. Как это вообще быть не здесь? Не там, где ты был всегда. У Влада маленький дачный домик, не знаю даже, как они собираются это туда упихнуть. Тут я согласен с Василием, рухлядь. Выкинуть или сдать на переработку, вряд ли тут есть куда сдавать. Значит выкинуть. Я привык не прирастать к вещам. Я привык ни к чему не привыкать.
Прошлым летом я гостил у Влада. Обещали гриль, он забыл решётку в городе. Мы складывали кирпичи колодцем и жарили так. Меня всё просили: сыграй и сыграй. Гитара нашлась старая, звонкая. Скачали приложение, настроили кое-как.
Сидели на ступеньках, горячая древесина, мята по левую руку и вишня, собранная уже. Влад попьяне говорил об ангелах, к чёрту его белых ангелов с флейтами.
Каждый день я видел другого ангела. Девочку рыжую-рыжую. Она стояла на балконе, растрепанная, смотрела во двор. Не курила, а будто ждала. И мир её видел, и ждал. Только она не слушала. Красивая девочка.
На кухне что-то подозрительно зашипело. Кофе, чтоб его! залил всю плиту. У меня уже тряпки кончились его вытирать. Пора признать, я не умею варить кофе, нужно просто купить растворимый и выкинуть турку в окно.
– Работает?
– Нет.
Лампа не брызнула стёклами, не взорвалась, не включилась она вот и всё.
– Может, это там, – Ася ковырнула обои ногтем, – за стенкой?
– Чёрт. – Розетка, из которой слышно чужое радио, чужие шаги и голоса, розетка затихшая на месяц, смежная, дурацкая, сквозная, могла сломаться не у нас. – Тот, кто строил этот дом… Дерьмовая крыша, бумажные стены, сквозные розетки.
– Надо сходить.
– Нет! – я шарахнулась в сторону, и мне стало стыдно. Не хочу я туда идти.
– Это не баба Люба. Там мужик с пуделем живет.
– Он с четвёртого.
– Да? А кто тогда? Там вообще есть кто-нибудь? – Я пожала плечами. – Без розетки плохо.
– Можем сетевой фильтр купить.
– Второй? – Ася прижалась ухом к стене: – Давай послушаем?
– Ну, – Электрику звонить надо и хозяйке. Чёрт. – ну, давай.
За стеной тихонечко шуршало, будто кто-то страницы перелистывал, стучало, охало и материлось отчётливым мужским басом. Не Люба. Скорее всего – фильм.
Ася теснила меня ко входной двери, решительная громовая. Я смотрела на Асю, теребя низ футболки, натягивала, натягивала. Ася вытолкала меня в коридор.
– Сама бы с ним и разговаривала!
Я попятилась, потеряла тапку. Откуда-то дуло. Дверь стояла сплошная и тихая. Ни шороха, ни шагов. Может, уйдём?
– Но ты, – пригрозила мне Ася, целясь пальцем в звоночную кнопку, – ты же знаешь о чём с ним разговаривать!
– О розетке, – булькнула я, вслушиваясь в глухое дрожащие звенение.
А ты знаешь как! И это важней. Мне сделалось холодно и липко. Ася медленно выцветала из коридора. По ту сторону щелкнул замок. Хлопнуло, скрипнуло.
