Птица и череп - страница 52

Неподалеку раздавались голоса, незнакомые или, может, смутно знакомые – из-за непонимания своего местоположения Шин мог только гадать. Громкие или тихие они существовали на фоне нарушенного восприятия окружающего мира, приближались, но смотреть не хотелось, ведь пытаться что-то разглядеть казалось Шину ещё глупее и абсурднее, чем сама по себе ситуация в целом. Голоса звучали близко, совсем рядом, но из-за непрекращающегося звона Шин не мог разобрать, о чем они говорят.

– Да, наверное, – донеслось до него высоким женским голосом, которого он никогда не слышал прежде.

За закрытыми веками плавали разноцветные пятна, не хотелось видеть их на фоне существующих в реальности пятен, потому Шин не пытался открыть глаза, пока состояние не станет хотя бы пародией на норму. Уже этого было слишком много для и без того помутненного сознания, для измученного, страдающего от постоянных проблем сознания. Хотелось, чтобы этот кошмар, наконец, прекратился. Чтобы всё стало как раньше – просто, понятно, хорошо. Стабильно. Ощущения напоминали карусель, которая никак не хотела останавливаться. Только в отличии от карусели, Шина не тянуло ни в какую сторону, чтобы предположить, где выход. И он не мог с неё сойти.

Шаги раздались совсем рядом. Осторожно Шин попытался поднять голову, но движение отзывалось только большей тошнотой, воображаемая карусель крутилась всё быстрее, словно не имела никакого запаса энергии, который мог был однажды остановить её бесконечный цикл нескончаемых страданий. Затем Шин ощутил прикосновение к плечу, медленно его потянули вверх, но встать с первой попытки не вышло, покачнувшись, он привалился к стене, едва не скатившись по ней обратно на пол, но что-то подхватило его с другой стороны. Что-то очень мало напоминающее прикосновения реальных людей. Воспоминание промелькнуло в голове, но тут же оказалось смыто очередным отвратительным ощущением кружащейся вокруг одной точки реальности. Шин даже не пытался открывать глаза, потому что под ними цветных кругов и пятен стало даже больше, словно бы они поселились внутри его головы навсегда. Что-то снова потянуло его, на этот раз вперед, он сделал шаг, затем услышал звук открывающейся двери и споткнулся о небольшой порожек. Стоило бы начать смотреть, куда ставить ноги, подумалось Шину без какого-либо желания эту мысль воплощать в реальность, но всё те же нечеловеческие прикосновения удержали его от падения. Это напоминало. паутину – сплетение из огромного количества тонких нитей, оплетающих каждый миллиметр его организма, словно кокон. По какой-то причине страха от этого сравнения у Шина совершенно не прибавилось, паутина даже показалась ему уютной. Затем дверь тихо зашуршала за его спиной, а помещение за ней оказалось светлее чем коридор, что легко различалось даже с закрытыми глазами – это было уже другое место, в которое вело его сознание, увлеченное одной-единственной идеей.

– Долго ты будешь так стоять? – спросил его мужской голос, но Шин не понял, так – это как? Попытавшись что-то сказать, он осознал, что не знает, что следует ответить. Оплетавшие его нити постепенно исчезали, словно растворяясь в воздухе, и равновесие, которое и держалось-то только на них, перестало существовать. Шин снова чуть не завалился на бок, ощущая внезапную слабость, однако на этот раз его поймало что-то теплое, толкнуло куда-то назад, он сделал рефлекторный шаг, чтобы не упасть, и уперся в стену. Почувствовав опору, Шин ощутил себя немного лучше. Стабильнее. Ему как раз не хватало этого ощущения в последнее время. Устойчивости было достаточно, чтобы открыть глаза, но что-то теплое так и держало его за предплечье. Было спокойно. Умиротворение заполняло каждый его уголок. Распространялось по телу, заменяя отрицательные чувства и эмоции, что существовали до этого. Поначалу он видел только яркий свет, но как только глаза привыкли, начали проступать силуэты. От осознания границ и линий, а также личностей, которые в них проглядывались, Шин дернулся в сторону, но его правую руку удерживали достаточно крепко, чтобы не вышло вырваться с одной попытки. В то же время, его сознание, наполненное мыслью о поиске источника, совершенно не хотело никуда уходить, так что вторую попытку он и вовсе не предпринял.