– О, ты уже проснулся! Молодец, дай пять! – Сизый улыбнулся во все свои зубы и хлопнул Щегла по ладони. – Рано же ты. Неужели сам?
Щегол хотел умолчать о его встрече с собакой, но тут же встряла Сорока.
– Его Плюша разбудила, – она еще раз посмотрела на Щегла и скривила уголки губ.
Глухарь потрепал Плюшу за ухом, и та снова по-своему улыбнулась. Щегол смутился, и Сорока, по всей видимости, была только рада этому. Ей было в радость поставить Щегла в первый день в неловкое положение, чтобы доказать остальным, что он чужой. Сокол вышел из кухни и, окинув взглядом присутствующих, обратился к Щеглу:
– Умывальник на улице. Полотенце и щетка… – он замялся, а после посмотрел на Сизого. – Сегодня решите этот вопрос.
Без лишних пояснений Щегол понял, что пока ему придется справлять своими руками. На улице была привычная для осени мерзкая погода. Капал мелкий дождь и дул холодный ветер. Парень накинул на ноги кроссовки, не обувая их полностью, и поплелся к умывальнику. Из-за чужого места и чувства отчужденности Щегол хотел смыть с себя все на свете: неудобную раскладушку, Сороку, что незаметно издевалась над ним, собаку, о которой не предупредили вчера, и храпящих соседях по комнате. Он тер лицо несколько минут, окунувшись в свои мысли, и, когда уже перестал чувствовать кончики пальцев из-за ледяной воды, побрел в сторону дома. Щегол вытер лицо обратной стороной свитера, и от этого стало только холодней. Если бы не осень, не эти люди, не холод и не эта собака, то, возможно, ему бы даже понравилось здесь. Далеко, в лесу, где никто и никогда его не найдет. Щегол был не уверен, сколько бы он смог так прожить, как вечный житель города, но можно было бы и попробовать. Щегол шел на сделку с самим собой, словно у него был какой-то выбор, словно он не ступил уже на этот темный путь.
– Надо было еще вчера вас познакомить. – Глухарь сидел прямо напротив Щегла. – Ее не нужно бояться, она понимает, если ты свой.
«А я если вдруг я все-таки не свой?» – мысленно усмехнулся Щегол и испуганно посмотрел на Плюшу, что так и лежала у ноги Глухаря, послушно вслушиваясь в каждое его слово.
– Протяни ей руку, пусть познакомится с твоим запахом.
«Не повезло ей» – снова съязвил парень, вспоминая об отсутствии чистой одежды и нормального душа.
Щегол протянул холодную ладонь тыльной стороной к собаке. Она слегка приподнялась на лапах и сделала шаг к Щеглу. Перед тем, как обнюхать нового обитателя дома, она взглянула на Глухаря и только после его одобрительного кивка обнюхала ладонь Щегла. Ее влажный нос коснулся ладони парня, и тот слегка вздрогнул, но так и не убрал руку. Теперь, когда собака была на таком близком расстоянии, то она вовсе не казалась злой и опасной.
– Ну что, чем он воняет? – Над креслом нависла Сорока и обратилась к собаке.
Щегол бросил на нее недовольный взгляд. Она цокнула и закатила глаза, удаляясь на кухню. Вскоре в гостиной появились Сокол и Чиж. Они выносили с кухни тарелки с овсяной кашей для каждого. Птицы принялись занимать места в комнате. Диван снова заняли Сорока, Сизый и Чиж. В креслах сидели Ласточка и Глухарь, а Сокол стоял перед ними, опираясь на подоконник. Комната погрузилась в тишину, что разбивалась с лязгом ложек о тарелки. Щегол не нашел себе лучшего места, чем сесть на нижнюю ступеньку лестницы. Он сидел на этой ступеньке, согнувшись пополам, и ел едва ли теплую кашу. Все это было чужим. Все это было для них, но не для него. Он не сможет стать своим.
