– Проходи, – прошептала она, тихо прижимая цветы к своему лицу, пытаясь поймать их едва уловимый аромат.
Саша в ответ улыбнулся, затем окинул Олю с ног до головы оценивающим взглядом.
– Хорошо выглядишь, – произнёс он, слегка кивнув головой.
– Спасибо, – пискнула Оля, одёргивая свободной рукой свой коротенький розовый халатик из мягкого плюша, и косясь на свои ноги, обутые с мягкие тапочки в виде пушистых зайчиков. Так себе внешний вид для встречи с мужчиной, о котором так и не смогла забыть весь прошедший год.
Он повесил на крючок в прихожей свою модную, кожаную куртку.
– Чаю выпьешь? – спросила она, проводя неожиданного гостя на кухню.
– Можно, – ответил он, задумчиво оглядывая её нехитрое хозяйство.
Она быстро поставила цветы в вазу, которая долго без дела пылилась на подоконнике, и начала наполнять водой чайник, чувствуя, как трясутся её руки. В этот момент Саша подошёл к ней ближе, и тихо прикоснулся щекой к её волосам.
– Я соскучился, – шепнул он, и она чуть не выронила чайник из нервно дрожащих рук.
Саша тихо рассмеялся, затем помог ей расставить на стол чашки, сахарницу и вазочку с её любимым печеньем.
– Как дела? – как бы между делом спросила она, всё ещё недоумевая, чем вызван его неожиданный визит.
– Нормально, – слегка пожал он плечами, – дела делаю, кручусь понемногу.
– Не женился? – спросила она, почувствовав, как дрогнул её голос.
– Нет, – улыбнулся он, слегка разведя руками, – до настоящего времени остаюсь завидным холостяком.
«Ну что ты усложняешь»? – обратилась Оля к самой себе, когда чай уже закипел, и они уселись напротив друг друга за небольшим столом в её тесной кухоньке. – «Ведь, на самом деле, всё просто. Он соскучился, и пришёл, потому что понял, что никто не будет любить его так, как я. А Лена эта, наверное, давно уже нашла себе богатого мужика. Ему, скорее всего, также плохо и одиноко, как и мне».
– У тебя как? – спросил он, делая большой глоток из её любимой чашки, которую она когда-то покупала специально для него.
– Нормально, работаю, – ответила она, не в силах оторвать взгляд от его красивого лица, которое помнила до мельчайшей чёрточки, до тоненького шрама над его левой бровью, результата детской травмы. – Тамара Павловна на повышение пошла, я теперь на её месте.
– Молодец, – уважительно покивал он головой, – большой карьерный рост.
– Ну да, всё идет своим чередом, – философски заметила она, снова украдкой поднимая не него слегка затуманенные глаза.
– А я помню эту кружку, – сказал он, попивая последний глоток чая, – ты же мне её покупала.
– Ну, да. А ты оставил её, когда уходил, – сказала она, и тут же осеклась. Ещё подумает, что она его упрекает.
– Уходил, потому что был дурак, – нахмурившись, произнёс Саша.
Затем поднялся, и направился к раковине с кружкой в руках, намереваясь, видимо, её вымыть.
– Ну, что ты, я сама, – бросилась наперерез ему Оля.
Он резко развернулся, и она воткнулась прямо в его мощную, упругую грудь, моментально почувствовал давно позабытое волнение. Чашка упала на пол, но не разбилась, а только со стуком покатилась куда-то к окну.
– Иди ко мне, – шепнул Саша, крепко сжимая её плечи, и наклоняя лицо ближе к её приоткрытому от изумления рту.
Через мгновение она почувствовала его нежный и требовательный поцелуй, и для неё перестала существовать всё, кроме этой пронзающей близости. Всё потеряло всякое значение. И боль от пережитого предательства, и год беспросветного одиночества, когда каждый прожитый день становился бессмысленным, теряясь в этом сером, ничем не примечательном потоке. Просто существовали он и она, мужчина и женщина, страстно желающие друг друга, бесконечно уставшие от жестокости этого мира.
