* * *
Чтобы развлечься, я начала подумывать о каком-нибудь хобби. Более опытные рабыни, в отличие от глупой меня, не валялись на кровати целыми днями, ожидая приезда господ. Некоторые шили, красиво вышивали (не иконы, конечно; так, что-нибудь нейтральное). Другие выращивали цветы. Учились петь, играть на гитаре (кто-то выпросил у хозяев инструмент, светлая ей память). Шахматы у нас тоже были, целых два набора. Одна девушка, по прежней профессии художница, украсила стены замечательными картинами. Вот и осталось от неё что-то на радость другим людям прежде, чем её убили в процессе группового изнасилования – случайно, в общем-то, убили, наверное, были не в настроении (я в тот вечер не дежурила). Почему бы и мне не подумать о каком-нибудь полезном занятии?
Признаться, в школьном возрасте я пыталась сочинять стихи. О любви, как и все романтически настроенные девчонки. Но материала было ноль, так что мой творческий порыв быстро выдохся. Зато теперь материал появился! Шутка ли, целый публичный дом вампиров!
Однажды я просто взяла лист бумаги, и слова потекли сами собой. Я писала и писала что-то о мистическом экстазе потусторонней любви. Через пару дней, сидя в гостиной, я невольно задумалась, наблюдая за хозяевами. Я решила сочинить что-нибудь про этот вечер – всё равно прислуживала я уже на автомате, так что голову можно было чем-нибудь занять. Я любовалась фигурой ближайшего ко мне гостя, пытаясь подобрать эпитеты, как вдруг он обернулся и посмотрел на меня – наверное, услышал. Я невольно улыбнулась и потупилась. Он подозвал меня, лениво потискал. Потом взял со стола бокал и протянул мне. Я послушно сделала глоток. Хозяева иногда угощали нас, но это считалось знаком расположения, своего рода поощрением.
– Нравится? – негромко поинтересовался он. Признаться, мне скорее нравился он сам.
– Рабыню опьяняет милость и любовь её господина, – искренне ответила я. Я решилась произнести слово «любовь», поскольку не сомневалась, что он поймёт: я, конечно, имела в виду не душевную привязанность, а то, что от рабыни только и можно получить.
– Что это ты там думала про себя?
– Я думала, какое счастье для обычной земной девушки – служить неземным мужчинам, – улыбнулась я.
– Неужели?
– Глаза у господ – как огненная река, – легкомысленно процитировала я что-то из своих мечтаний, – душа, как снежная буря, а кровь принца ночи – это кровь сотни львов.
Странно, но он смотрел куда-то поверх моей головы, причем так, словно что-то там разглядывал. Потом опустил взгляд на моё лицо. Задумчиво подтянул меня к себе, лизнул в шею. Я замерла. Конечно, я внушала себе, что укус – это особое наслаждение. Ведь приятно сознавать, что, получая от хозяина удовольствие, ты в то же время доставляешь удовольствие ему. Но уж очень это было болезненно. Он вдруг отстранился.
– Я не буду тратить твою кровь… В тебе есть что-то особенное. Тебя приятно слушать, – он провёл пальцами по моим губам.
После этого случая я неожиданно обрела определённую популярность, а именно: в свой следующий визит тот самый вампир не только узнал меня, но и порекомендовал своему приятелю.
– Скажи ему то, что говорила мне тогда.
– Если господа позволят, я могу прочитать стихи, – скромно предложила я.
– Да хоть как, только говори, – нетерпеливо перебил он.
Я сосредоточилась, пытаясь припомнить что-нибудь из недавно написанного, и вдруг начала импровизировать. Прежде я и представить себе не могла, как это так: на ходу сочинять стихи. Но сейчас слова словно сами складывались в строчки. У меня как будто раскрылась черепная коробка, и сверху шла какая-то волна. Я совершенно забыла, где нахожусь, полностью погрузившись в ритм стихов.
