За ним явились перед рассветом. Заскрежетал замок в стальной двери. Арестанта пулей сдуло с нар, он стоял, покачиваясь, в узком проходе, щурился, тер глаза. Вошел запылившийся штабс-фельдфебель – офицер по поручениям. У него была порвана штанина в районе строчки галифе, и рассеченную бровь украшал отрезок пластыря.
– Хайль Гитлер! – сказал он, с подозрением смерив взглядом арестанта. Тот вытянулся, щелкнул стоптанными каблуками ботинок – что вышло глупо и неуместно. – Вы… «Болотник»? – Офицер сильно коверкал причудливое и явно не немецкое слово.
– Так точно, господин штабс-фельдфебель, – отозвался Ломакин, облегченно выдохнув. – Это мой псевдоним, полученный по окончании могилевской Абверштелле. Я направляюсь из вражеского расположения к полковнику фон Ритхофену, и очень жаль, господин штабс-фельдфебель, что случилась эта досадная проволочка…
Офицер по поручениям выразительно кашлянул, и Ломакин замолчал. Не время выражать претензии, когда вокруг такая свистопляска. Глупый псевдоним, но таким уж нарекли. Отцам-командирам в Абверштелле это показалось веселым. В славянской мифологии – злобный дух, хозяин болота, представлялся двояко: то обросшее жировыми складками грязное безглазое существо, то мохнатый громила с хвостом и длинными руками. Существо предельно неприятное, агрессивное, главное развлечение в жизни – заманивать людей в болото и там топить.
– Следуйте за мной, – распорядился штабс-фельдфебель. – Вас отвезут в район Вторица, улица Пшемыльская, там расположен полевой штаб 608-го полка вермахта. Вас ждут чины из военной разведки – они подтвердили, что вы, скорее всего, именно тот, за кого себя выдаете.
– Уж мне ли это не знать, господин штабс-фельдфебель, – рискнул дерзнуть Ломакин. – Мой непосредственный руководитель – полковник абвера Алекс фон Ритхофен, он полностью в курсе моей легенды и моего задания.
– Да, мы знаем, – не стал спорить порученец и посторонился: – Прошу на выход. Мы понимаем, что вы голодны, вам нужно помыться и отдохнуть. Все это вам предоставят, но, боюсь, прежде придется встретиться с вашим руководством.
Да кто бы возражал! Ходил немытый, и еще походит! Щеголеватый командирский «Хорх» уже стоял у крайнего тюремного подъезда. Когда в сопровождении штабс-фельдфебеля и пары эсэсовцев Ломакин выехал со двора, в хвост пристроилась бронированная «Пума», оснащенная скорострельной пушкой. Район был под контролем рейха. Бульдозеры сгребали мусор с проезжей части, прохаживались патрули. Мелькала форма СС, мышиные мундиры солдат вермахта, простоватые суконные гимнастерки со скрещенными гранатами в петлицах – военнослужащие подразделений коллаборационистов. На перекрестках стояли бронетранспортеры, оборудовались пулеметные гнезда за мешками с песком. Колонна проехала мимо частично уцелевшего сквера, разрушенного католического храма, за которым стыдливо пряталась зенитная батарея. Среди развалин ковырялись гражданские, пугливо косились на людей с оружием. Со стен свешивались красно-черно-белые флаги со свастикой. Над зданиями с высокими черепичными крышами, с башенками-мезонинами, вычурными чердачными окнами висела серая дымка. Падали «осадки» из мелких частичек золы. Проехали крытый рынок с монументальным готическим фасадом – там грудились грузовые машины, солдаты снимали ящики с боеприпасами. В арке за полицейским участком, на углу улиц Пшемыльской и Кржевской, люди с повязками на рукавах кого-то нещадно били, а когда несчастный упал, стали добивать ногами. Из района за промзоной, где раньше располагалось варшавское гетто, поднимались клубы дыма. Сомнительно, что там еще остались евреи, хотя Еврейская боевая организация продолжала действовать в задыхающемся городе – ее боевики возникали из ниоткуда, мстили оккупантам и растворялись в воздухе…
