Она медленно, словно нехотя, приблизилась к нему. Села на край постели. От ее запаха голова его пошла кругом. Он почти терял сознанье. И в этот момент раздалось:
– Прочь от него, бесстыжая, сгинь! Оставь его в покое! Не тронь!
В келье появилась Жанна, она ринулась на Счараюнкру, в ярости разрывая воздух. Обе призрачные женщины вцепились друг дружке в волосы и принялись драться. Из прически Счараюнкры посыпались сверкающие каменьями заколки, волосы растрепались. Она с силой оттолкнула Жанну, и тут же набросилась на нее, схватила за горло и принялась душить. Жанна остервенело ударила противницу коленом в живот. Та с воплями отпустила ее, и поднялась в воздух. Она сверху попыталась напасть на Жанну, но та взлетела к самому потолку, и принялась вращаться вокруг своей оси, словно волчок. Поднялся сильный ветер, лампадка слетела на пол, но не разбилась, слава Господу. Лампадное масло разлилось и вспыхнуло. Массивная свеча заплясала в подсвечнике. Яркая полоска огня побежала по дощатому полу, но призраки не замечали этого и продолжали драться в воздухе.
В этот миг Макарий опомнился, и принялся истово креститься и громко читать молитвы. Пламя погасло. Женщины растворились, словно утренний туман.
Монах встал, поднял с полу лампаду и наполнил ее маслом. Зажег в ней фитилек, и бухнулся на колени перед образами. Он горячо молился до самого рассвета.
На исходе солнцестоя монахов перебросили на древосплав в помощь окрестным мужикам. Макарий, Афанасий и Мисюрь приотстали от прочих и пошли лесом, сокращая путь. Солнце искристо плескалось в зеленоватой глубине небес, где безмятежно парили розовые и оранжевые бригари, пятнисто-клетчатые ирливги кувыркались и радостно посвистывали, а под ногами путников пышно цвели золотистые лилии и голубые ветродувки. Но долго любоваться этой красотой было грешно, и монахи сосредоточились на внутренней молитве.
К реке они вышли первыми. Густые мощные потоки воды неслись вдоль берегов, с грохотом бились о громоздкие сооружения из сплавляемых бревен. Мужики, широко расставив ноги и балансируя на мчавшихся плотах, подогревали друг друга руганью, грозили баграми, и азартно гоготали.
Монахи остановились, ожидая указаний. Вскоре подошел игумен, а следом и остальная братия.
– Ну, с Богом, за работу, – сказал настоятель отец Евпатий. – Берите же багры.
Вслед за остальными, Макарий ухватил багор.
Чернецы принялись цеплять баграми одиночные стволы и затаскивать их на берег. Монах Леонид, высокий широкоплечий детина с острым топориком за поясом, деловито осматривал древесину.
– Дубовые бревна дальше тащите, – командовал он. – Правее, правее складывайте… Бойся зашибиться… Сосну тащить и складывать левее… Левее, говорю, эй!
Десятники углем и меловыми камнями размечали бревна. Другие же работные люди опиливали их по нужным размерам. Острый аромат спелого дерева и смолы разливался в воздухе, смешиваясь с запахами бурной реки и травы.
Пацаны занимались досками.
– Миша, много у тебя ребятня досок заготовила? – спросил отец Леонид парня, который увлеченно размечал торцы бревен, подлежащих расколу.
– Да, отче, для бочек-то досок хватает. А вот для лодок маловато будет. Лес плохой поставили плуты. Вели срочно поменять бревна. Они жуком порчены.
– Велю! А откель те бревна будут?
– С Вереи пригнали купцы.
– Миша, а на бочки пустить можно? – спросил парня монах.
– Работы лишней много будет, но попробуем размеры подогнать.
