Незнакомец небольшими шажками прохаживался в пространстве, образованном колоннами. Это был человек лет сорока, плотный, с бритым лицом и мясистым багровым носом. Край небрежно заброшенной за плечо тоги волочился по каменному полу.
Ариарат показался из-за алтаря. При его появлении незнакомец остановился и сжал подбородок в кулаке таким образом, что нижняя толстая губа легла на согнутый указательный палец.
Этот жест, казалось, был воспринят как условный знак. Во всяком случае, жрец также сдавил кулачком свою бородку.
В такой странной позе оба стояли не шевелясь несколько мгновений. Первым нарушил неподвижность Ариарат. Отведя руку от лица, он положил пальцы в почтительно протянутую ему широкую ладонь незнакомца. Это было обычным приветствием, принятым среди паломников храма Кибелы или тех, кто прибывал под их видом.
Не спуская настороженного взгляда с незнакомца, жрец сказал:
– Судя по табличкам, которые мною получены, тебя направил Маний Аквилий Старший.
Бритолицый кивнул головой. При этом глаза его загадочно блеснули.
– Мой друг и покровитель пишет, – продолжал жрец, – что ты известен повсюду, как человек отважный и умеющий хранить тайны. Будто бы ты не раз выполнял его поручения.
– Было дело, – вырвалось у посетителя.
– Но почему я впервые слышу твое имя? Среди знакомых мне имен знатных римских родов Харонии не попадались.
Незнакомец захохотал. Смех у него был густым и раскатистым.
– Ха-ха-ха! Ну и насмешил! Он нарек меня Харони-ем! Ха-ха!
Ариарат отступил на шаг.
– Так ты не Луций Хароний Приск? Консуляр пишет не о тебе?
– Я – папа Харон! – гоготал пират. – Сыночки мои повсюду – и на скамьях для гребцов, и на рудниках, и в богатых домах, да и у тебя в храме. Ромей боится длинных языков. Вот он и приказал мне сбрить бороду и облачиться в этот наряд.
Ариарат не мог скрыть радости. Губы его вытянулись в удовлетворенную улыбку. Наконец-то нашелся человек, который положит конец затеям Моаферна. Жрец был уверен в том, что бегство Митридата дело его рук. Скрываясь где-то в Синопе, этот беглый мятежник подготавливает возвращение Митридата и свержение Лаодики.
Пират сжал кулаком подбородок. На этот раз это означало, что он намерен перейти к делу.
– Маний Аквилий сказал, что деньги я получу от тебя. Ты знаешь, сколько стоит борода Харона?
– Я заплачу за каждый волосок, как только станет известно…
– Не выйдет! – перебил пират. – В моем храме тот же закон, что и в твоем: деньги вперед!
– Пусть будет так! – сказал жрец с поспешностью. – Только сумеешь ли ты замести свой след?
– Не беспокойся! Все сделают мои помощники.
Степь летела им навстречу, седая, в темных полосах, оставленных прошедшими на заре телегами, в рябинках сусличьих нор. Цокот копыт сливался с криком птиц, с треском потревоженных кузнечиков. И над всем царил тонкий и горький запах полыни.
Савмак обернулся и свистнул. Из травы показалась мохнатая собачья голова с длинными ушами. Пес тянулся, как бы желая объяснить, что он на месте и догонит, как только справится с куропаткой. Но, поняв, что хозяина интересует другая добыча, он обиженно взвизгнул и понесся, приминая траву.
За городскими воротами Савмак преображался. В том, как он держался на коне, как по мельчайшим, едва заметным признакам находил звериные логовища, чувствовался номад, хотя на самом деле только его отдаленные предки были кочевниками.
