Сознание рассыпа́лось на осколки, яркие искры. Боль разливалась по венам, словно горячее молоко.
Глаза перестали видеть, а остывающее тело вдруг потянуло в себя холод земли. В спину что-то мерзко впилось.
Она чувствовала, как по шее стекала кровь, путаясь в волосах; по холодным щекам бежали слезы.
Она делала рваные вдохи, а боль пульсировала в теле. Сердце оглушительно билось в ушах.
Будто из-под воды послышался крик Сейфи. Кто-то звал ее по имени, но она не могла ответить.
Арабела знала, что умирает.
Зрение постепенно прояснялось, и все вокруг смолкло; ветви деревьев мерно раскачивались на фоне голубого неба; запахло мятой и зелеными яблоками, и тихий голос Марлен запел колыбельную.
«…искрятся друзья твои – светлячки».
Арабела слышала чей-то шепот, но не могла открыть глаза; она обмякла в незнакомых теплых руках. Боль, оглушившая ее, постепенно угасала, и раны ныли, как задетые шрамы. Тело наполнялось теплом, как будто солнечные лучи ласково проникали под кожу.
Она шевельнулась, чувствуя, как прилипла одежда. Сейфи окликнула ее хриплым голосом, но Чаровница не смогла ответить. Невнятно что-то промямлила и снова провалилась во мрак.
Марлен продолжала петь, и Арабела видела, как золотятся колосья пшеницы в полях; ветер играл с ее рыжими кудрями. Солнечные зайчики скользили по щекам. Послышался ненавязчивый аромат диких фиалок – это пахли ее волосы.
Шум воды не сразу разбудили Чаровницу, но она все же смогла открыть глаза. У ее изголовья в слезах и раздумьях сгорбилась Сейфи. Герцогиня сжимала в руках марлю – по запаху Арабела узнала настой календулы.
– Сейфи? – окликнула Чаровница, и белокурая девушка вздрогнула.
Ее лицо исказила гримаса ужаса, и она закрыла рот ладонью. Несколько раз горько всхлипнула, качая головой.
Арабела сделала вдох, и еще один, но боль ушла. Она лишь помнила холод стали и привкус крови во рту.
– Я… – она запнулась, неуверенно глядя на Сейфи. – Я должна быть мертва.
Плечи герцогини тряслись в немых рыданиях, но она ничего не ответила.
– Почему ты плачешь? – Арабела почувствовала, что может сесть. – Что?
– Там было… столько крови, – через силу выдавила из себя Сейфи. – Я думала, что ты… Когда мы подбежали… Не дышала…
Голос герцогини сорвался на всхлип, и она протерла лоб Чаровницы прохладной марлей. Арабела недоверчиво поморщилась.
– Он разорвал твое платье… чтобы осмотреть, но… – Сейфи пробила мелкая дрожь, – раны затягивались… почти зажили, я… Хвала Хранителям, что ты – Чаровница! Что ты прочла все эти книги! Я думала, что потеряла тебя!
Не сдержавшись, Сейфи прильнула к подруге и снова зашлась в рыданиях:
– Ты открывала глаза… а они были такие тусклые, ослепшие… а потом вспыхнули фиолетовым… засветились, и я…
– Тише, Сейфи, тише. Пожалуйста, не плачь.
На улице послышались шаги, кто-то прошел мимо их палатки. Арабела различила голоса и топот лошадиных копыт; вдалеке продолжалось женское пение.
Когда Сейфи наконец успокоилась, Арабела осторожно спросила:
– Почему ты решила, что меня исцелило колдовство?
– Раклен вытащил стрелу из… из тебя, – Сейфи поморщилась. – И твоя рана тут же затянулась.
– Затянулась?
– Зажила, они все… Когда мы принесли тебя в лагерь, на твоем теле не осталось ничего, кроме… – девушка побледнела.
– Кроме?
– Кроме знаков. Символов на коже.
Растерявшись, Арабела откинула край одеяла и испуганно втянула в себя воздух. Трепет покалыванием отозвался в кончиках пальцев, когда она увидела витиеватый узор – словно нанесенный чернилами – чуть левее пупка и на груди. Там, куда убийца нанес два смертельных удара.
