Арабела внимательно следила за тем, чтобы конь Сейфи шел ровно и не подыгрывал; чутко прислушивалась к звукам, чтобы быть уверенной в отсутствии слежки; подгоняла свою ленивую кобылку, всматриваясь в горизонт.
– Я совсем забыла спросить, глупая голова! Что с твоим письмом? Ответ не пришел? – заговорила Сейфи.
– Нет, – Арабела опустила ресницы.
Письмо, о котором говорила Сейфи – для Марлен и Дайзана, на которых совсем недавно смогли выйти люди сэра Станта, – так и осталось без ответа.
Когда Арабела переехала из приюта в Лонн, ей удалось узнать, что Уада была сожжена почти дотла, и надежда на то, что родители живы, мгновенно истончала. Но Сейфи продолжала из цикла в цикл требовать, чтобы за деревней и за жителями велся строгий контроль, и случилось чудо: по словам одного из людей сэра Станта рыжеволосый мужчина и женщина с русой косой вернулись в Уаду, чтобы обустроить новую жизнь.
– Не волнуйся, – голос Сейфи звучал твердо. – Я уверена, что это были твои родители и что они обязательно ответят, нужно время. Власть Карателей слабеет, Раклен говорит, что его отец – король – не видит более надобности в этих дикарях.
– Пускай будет так, – Чаровница улыбнулась, чувствуя, как от слов подруги теплеет в груди.
– Я воссоединю тебя с семьей, даю тебе слово, – пообещала Сейфи и тронула коня в бока.
А Арабела продолжала улыбаться вслед ее обещанию.
Время в Лонне набирало обороты, и сезоны сменяли друг друга в одно мгновение.
Когда детские забавы остались позади, Арабела всерьез увлеклась изучением своей природы: она могла днями оставаться в библиотеке семьи Люрбейт – одной из древнейших во всем Родаране, читая те книги, в которых по крупицам можно было найти, кто такие люди из народа Чар и какой силой они обладают.
Легенды, которые ей рассказывала Марлен, оказались старыми учениями и преданиями; Арабеле нравилось понимать, что ее мама никогда не отказывалась от своей сущности.
Основываясь на азах, Арабела уяснила, что любое колдовство – как говорили люди – подчинялось высшему устою: отдавать от сердца без корыстных помыслов. Такой закон был предписан самой Эйме – прародительницей первых Чаровниц – согласно канонам, которые читала Арабела.
В день, когда Чаровнице исполнилась двадцатая весна, Сейфи была чересчур суетлива. Арабела привыкла, что герцогиня постоянно контролировала всех и вся, но зарядом энергии Сейфи пропитался даже воздух. Слуги не рисковали попадаться под руку, и казалось, что девушка подняла на уши все имение.
Но Арабела попалась на глаза герцогине сразу же, как покинула библиотеку, закончив выписывать значения древних рун – одной из самых сложных глав, которая не давалась ей с самой зимы.
Окликнув подругу, Сейфи выхватила из рук служанки два котарди насыщенно-синего и бордового цветов. Оба платья были расшиты серебром и оборками, а бордовое – отделано дорогим жемчугом по вырезу декольте.
– Выбирай, – Сейфи светилась от счастья.
Арабела мягко улыбнулась в ответ и забрала из девичьих рук лазурное одеяние. Герцогиня фыркнула:
– Двадцать циклов – это волнительно! Ты могла бы выбрать то, которое добавит тебе благородства.
– И вырез поглубже моей груди? – лукаво отозвалась Чаровница. – На меня и без того косо поглядывают.
– Заглядываются, – поправила Сейфи, утаскивая подругу в примерочную. – Потому что есть на что посмотреть.
Лишенная выбора Арабела быстро справилась со шнуровкой и пуговицами, и Сейфи при виде девушки отпустила восхищенный выдох. Но времени на комплименты у них не осталось: в Лонн прибывала королевская чета.
